Преступление века
Шрифт:
В конце же найденной строчки значился номер телефона, бесстрастно зафиксированный АОНом провайдера. Именно с этого номера было установлено соединение с вебом, а чуть позже отправлено письмо Фролову.
Не теряя времени, Лавренцов скопировал файл и покинул взломанный сервер. Далее задача упрощалась — в арсенале фээсбэшника имелась свежая программа с огромной базой данных питерских АТС. Требовалось лишь ввести номер телефона, и на экране появлялись заветные сведения: адрес; фамилия владельца или же наименование организации.
Через
— Вот те раз… — прошептал он, — что за связь у нашего Олега с этим ведомством? Впрочем, это его дела… Раз не раскрыл всей подоплеки — значит, нет надобности…
И позвонив директору клиники, подробно поведал о результатах своих изысканий…
— Ай, господин сержант, господин сержант! Во-первих, добрий день. А во-вторих, ви попусту тратите свое драгоценное время на эти дурацкие обиски. Сели би уже, поговорили с пожилым человеком и признались, какие такие страшные грехи ему вменяются под закат его жалкой жизни…
Угрюмый контролер, не обращая внимания на причитания узника карцера, продолжал тщательно исполнять обязанности. Закончив осмотр единственного предмета мебели — грубо сработанного без применения гвоздей и шурупов табурета, он подождал, когда заключенного отпустит приступ кашля, и принялся за его личный досмотр.
— Ну, ай же, молодой человек, так мне ужасно щчекотно, — пытался увернуться от цепких пальцев еврей — пожилой старичок. — Ну что же ви так сильно ищчите в моей подмышке? Напильник, или уже саму взривчатку?
— Ботинки снял! — рявкнул, первый раз открыв рот, суровый страж.
— Я вас умоляю, господин начальник, — продолжал канючить Блюм, все же подчиняясь идиотскому приказанию, — ви ко мне никого не впускали, я никуда не отлучался — к чему этот форменный маскарад!? Лучше би дали больному человеку горсть аспирина… Ви верите в Бога? Впрочем, ой — о чем это я?..
Работник следственного изолятора скрупулезно проверил левый, криво стоптанный ботинок и, не возвращая его хозяину, стал обследовать правый.
— Ви себе что думаете? Что полы вашего каземата с подогревом? — взывал к совести смотрителя невольник, — не в обиду вам будет сказано, но вам би так заболеть и здесь поселиться…
Наконец сержант закончил бестолковые изыскания, повернулся к двери, сбираясь прихватить с собой и старенькую обувь подследственного.
— Господин офицер, а мои шчиблеты!? Ви забыли отдать мои любимые шчиблеты! В своем ли ви уме — я же серьезно болен!
— Велено на время конфисковать. Ты же из них тоже умудришься что-нибудь сотворить…
— И зачем ви себе позволяете такое думать!? — чуть не плача, тоскливо тянул дедок, садясь на табурет и подбирая под себя босые ноги. — Что я могу создать из своей обуви!? Пистолэт системы Манлихера или уже саму винтовку Мосина? Лучше
Контролер молча удалялся…
— Ну, сказали би уже, сколько мне еще предстоит мерзнуть в этом вашем «Электролюксе»?
— Начальство решит… — послышалось из коридора.
И глядючи, как со зловещим скрипом затворяется массивная, оббитая железом дверь, Моисей Карлович безвольно уронил голову на грудь и обхватил продрогшие плечи руками.
— Говорить с этими людьми — все равно, что читать им Тору с заповедями… Да простит Бог этим поцам в помятых мундирах все их прегрешения и профанации! — почти беззвучно шептали посиневшие губы, и мастер-виртуоз по металлу снова зашелся глубоким, клокочущим кашлем…
Питерский ГУИН!.. Отныне Фролов знал главное — преследовал его никто иной, как полковник Добрый. Более ни с кем из этой структуры психолог не пересекался и даже поверхностных знакомств не водил. Однако о причинах странного и агрессивного поведения чиновника Минюста он, сколь ни старался, догадаться не мог — слишком далек был от разного рода интриг и грязных делишек.
«А не следствие ли это неудачного излечения Анны?.. — гадал Олег на следующий день, сидя в служебном авто, — других оснований для его наездов, пожалуй, и не отыщется. Если так…»
Войдя в кабинет, он сел в кресло и по привычке воззрился на излучающий загадочный свет аквариум. Несколько минут абсолютной тишины навеяли какую-то отчаянную мысль. Олег потянулся правой рукой вниз и выдвинул из тумбы письменного стола самый нижний ящик. Пальцы наткнулись на что-то холодное и жесткое. Не отрывая взгляда от медлительных дискусов, доктор провел ладонью по отливающему черным воронением металлу пистолета. Небольшой, элегантный «Вальтер» — подарок одного из приятелей, покоился в столе уже несколько месяцев. Отнести домой опасную вещицу врач не рискнул и считал — вряд ли она вообще когда-нибудь пригодится. Сейчас в сознании зарождались совсем другие мысли…
Достав оружие, он вынул из рукояти обойму — она была снаряжена восемью новенькими, золотистыми патронами. Оконечность каждого венчала округлая, свинцовая пуля. «Правы были классики психологии… — размышлял Фролов, рассматривая смертоносную начинку пистолета, — никто не в силах предугадать лабиринтов наших мыслей, наших поступков… Никто не знает, что готовит нам день грядущий…»
С этого дня Олег Давидович, убедившись, на что способен пухленький и безобидный с виду Андрей Яковлевич, соблюдал максимальную осторожность. О пеших прогулках по вечернему городу пришлось забыть — теперь он старательно пользовался служебной машиной. В подъезде передвигался с опаской, постоянно сжимая в кармане рукоятку готового к стрельбе «Вальтера».