Преступления и призраки (сборник)
Шрифт:
– Вы можете идти, Люси, – сказал лорд Рафтон. Юная особа, хихикая и приседая в реверансах, скрылась за дверью.
– Мы выслушали свидетельские показания, джентльмены, – веско произнес герцог. – Характер этой девушки кое-кому из вас известен. Вполне достойная особа.
– Шлюха из сточной канавы!
– Я так не думаю, сэр Джон, а вы не улучшите свое положение подобными высказываниями. Каждый из вас имел возможность составить собственное мнение, насколько искренним и достоверным был рассказ девушки. Должен заметить, что если бы Люси преследовала цель опорочить сэра Джона, то ей, очевидно, следовало бы сказать, что она
– Ваша светлость, – прошипел Хоукер, – я не в силах больше это терпеть!
– Потерпите еще немного, мы вас надолго не задержим, сэр Джон Хоукер, – холодно сказал председатель, – но на этот краткий момент мы настаиваем на вашем присутствии.
– Настаиваете, сэр?
– Да, именно так, сэр, настаиваем.
– Как это понимать?
– Сядьте, сэр. Нам следует довести дело до конца.
– Хорошо же!
Хоукер опустился на стул. Герцог обвел взглядом присутствующих и сказал:
– Джентльмены, перед каждым из вас лежит лист бумаги. По обычаю нашего клуба прошу вас записать свои мнения и вручить записки мне. Мистер Пойнц? Благодарю вас. Ванделер! Банбери! Рафтон! Генерал Скотт! Полковник Тафтон! Благодарю всех.
– Все ясно, – произнес герцог, исследовав поданные записки. Его розовое добродушное лицо закаменело. – Вы единодушны! Теперь я могу сказать, что вполне разделяю ваше мнение.
– Как это понимать сэр? – снова взвился Хоукер.
– Принесите клубную книгу, – велел герцог, словно не расслышав его.
Лорд Рафтон пересек комнату, взял с бокового столика солидных размеров фолиант в коричневом переплете, положил его перед председателем и раскрыл.
– Ну-ка, посмотрим, – старый лорд перелистал страницы, помеченные буквами алфавита. – Герцог Гамильтон… Д. Е… Ф. А, вот и оно! Хьюстон, Харкур, Хьюм… а вот и Хоукер. Сэр Джон Хоукер, ваше имя навсегда вычеркивается из книги клуба Ватье.
С этими словами он прочертил страницу пером крест-накрест. Хоукер, как ужаленный, вскочил с места.
– Господи Боже, сэр, что вы делаете?! Неужели вы не понимаете, сэр, что уничтожаете меня? Общество меня отвергнет! Где я смогу показаться, если меня изгонят из клуба? Я не смогу появляться на улицах Лондона. Отмените решение, сэр! Пересмотрите!
– Сэр Джон Хоукер, мы можем лишь напомнить вам правило, записанное в Уставе клуба под номером девятнадцать. Оно гласит: «Если какой-либо член клуба совершит некий проступок или поведение его станет недостойно порядочного человека, и если таковая вина его будет твердо установлена и мнение совета будет единодушно, тогда вышеуказанный член клуба должен быть изгнан без права обжалования».
– Джентльмены, – взвыл Хоукер, – умоляю, не торопитесь! Вы основываетесь на показаниях мошенника-букмекера и распутной служанки. Неужели этого достаточно, чтобы погубить жизнь джентльмена? Ради Бога, сэр, поймите, если история станет известна, мне конец!
– Мы рассмотрели дело со всей возможной тщательностью. Все расставлено по местам. Теперь мы можем лишь напомнить вам о правиле номер девятнадцать.
– Ваша светлость, вы, видимо, не понимаете, каковы будут последствия. Как я смогу жить дальше? Где смогу бывать? Я никогда в жизни не просил никого о пощаде. Но прошу сейчас. Умоляю, джентльмены! Пересмотрите решение!
– Правило номер девятнадцать.
– Для меня это – разорение, сэр, опала и разорение!
– Правило номер девятнадцать!
– Позвольте мне записаться заново. Не изгоняйте меня!
– Правило номер девятнадцать.
Все попытки были безнадежны, и Хоукер понял это. Размашистым шагом подошел он к столу.
– Будь прокляты ваши правила! И вы все будьте прокляты тоже, болваны, болтливые слюнтяи! Проклинаю вас – Ванделер, и Пойнц, и вас, Скотт, игрок, сам себя посадивший на хлеб и воду! Бог свидетель, вы еще оплачете тот день, когда так опозорили меня. Вы ответите за это – каждый из вас ответит! Я поставлю всем вам кровавые отметины. Можете не сомневаться! Вы будете первым, Рафтон. Одного за другим, я искореню вас, клянусь! У меня для каждого найдется пуля, я их сразу отсчитаю!
– Сэр Джон Хоукер, – ровным голосом сказал герцог, – в этом помещении разрешается находиться только членам клуба. Позвольте предложить вам удалиться!
– А если я не удалюсь – что тогда?
Герцог повернулся к генералу Скотту.
– Извольте позвать сюда швейцаров!
– Ах, вот вы как? Я уйду! – выкрикнул Хоукер. – Я не допущу, чтобы меня вышвырнули на потеху всей Джермин-стрит. Но вы еще услышите обо мне, джентльмены. Вы запомните меня надолго. Мерзавцы! Мерзавцы вы все!
И вот так, бушуя, топая ногами и молотя кулаками воздух над головой, Дьявол Хоукер вышел из клуба и исчез из лондонского общества.
Ибо ему действительно настал конец. Напрасно посылал он яростные вызовы членам клубного совета. Он очутился за оградой, и никто не снизошел до встречи с ним. Напрасно он избил сэра Чарльза Банбери у входа в гостиницу Лиммера. Вместо ответа по его следу пустили нанятых молодцов, те вернули ему побои с лихвой. Даже букмекеры более не хотели иметь с ним дела, и ему запретили появляться в клубе Терф. Он опускался все ниже и ниже, не находя иного способа поддержать свой дух, кроме безудержного пьянства, и наконец сделался обрюзглой развалиной, тенью того человека, каким был когда-то. И наконец однажды утром, в своей квартире на Чарльз-стрит он испытал на себе тот дуэльный пистолет, который в прошлом так часто бывал орудием его мести. Лицо его, темное и жуткое даже в посмертном покое, резко выделялось на фоне залитой кровью подушки, когда его нашли тем утром.
Давайте же положим этот эстамп обратно, в стопку. Чтобы украсить стену вашего дома, гораздо правильнее будет приобрести портрет честного Тома Крибба или даже женоподобного Бруммеля. Но Дьявол Хоукер ни в жизни своей, ни после смерти никому не принес удачи. Оставьте его лежать там, где вы нашли его, в старой пыльной лавочке на Друри-лейн.
Примечания переводчика
Этот рассказ Конан Дойла насыщен историческими реалиями, которые в большинстве своем понятны любому англичанину, особенно жителю Лондона, поскольку, несмотря на огромные перемены, прошедшие за двести с лишним лет от описываемого момента и за восемьдесят – с момента написания рассказа, основные координаты пространства, в котором действуют персонажи, ничуть не изменились. И сами действующие лица, практически все, – лица исторические; хотя их имена и слава до какой-то степени стерлись из памяти нынешнего поколения англичан, они все-таки узнаваемы.