Преступления могло не быть !
Шрифт:
– Хватит ждать!
– заключил Храпко.
– Завтра проведите последний допрос и будем предъявлять обвинение.
Утром Мишка, похудевший, заросший щетиной, вновь сидел перед следователями. Сегодня их было двое.
– Вы по-прежнему настаиваете, что ночь с первого на второе мая провели в доме Морозовых?
– спросил Игорь и достал из ящика стола стопку чистой бумаги.
– По-прежнему, - мрачно ответил Самсонов.
– Тогда постарайтесь рассказать о времени, проведенном у них, со всеми мельчайшими Подробностями. Вспомните все: как вы пришли, как поздоровались, чем занимались хозяева, - одним словом,
Самсонов посмотрел на Игоря, затем на Ильяса, расположившегося на потертом кожаном диване, и начал говорить.
– Пришел я к ним в шесть или, может быть, в половине седьмого. Поздравил их, как положено. Потом сели за стол. Ее мать поставила три стакана, кое-что на закуску и графинчик самогона.
– Самогона?
– переспросил Игорь.
– Да, свекольного. Потом мы выпили все втроем, закусили, и старуха ушла к себе в чуланчик...
– А что она в чуланчик отдыхать ушла или так, у нее дела были? поинтересовался Ильяс.
– У нее всегда одно дело - гнать самогон. Пока я еще был трезвый, к ней за вечер человек шесть-семь зашло. Хлопнули по стакану и дальше...
– Вы сами видели, что она торгует самогоном?
– Нет, в тот вечер не видел. Не до этого было. А вообще-то в другие дни - сколько раз. Шофер заедет или кто другой - никому не отказывает.
– Дежурный!
– крикнул Игорь в коридор, - уведите задержанного.
– Когда за ними закрылась дверь, встал и весело сказал Ильясу:
– Хватит валяться на диване. Вставай, съездим попробуем местного самогона.
* * *
Завидев идущих по дорожке гостей, Анна Тимофеевна испуганно засеменила к дому.
– Постойте! Слышите, остановитесь!
– окликнул ее Ильяс и уже миролюбиво продолжал.
– Куда вы, Анна Тимофеевна? Гости к вам, а вы от них. Нехорошо.
– Завернули к вам самогончику отведать, - поддержал его Меркулов. Какой он сегодня у вас - свекольный или пшеничный?
– лейтенант взглянул в лицо старухи и понял, чего она так боялась тогда, перед очной ставкой с Мишкой Самсоновым. А потом, когда из темного, затянутого по углам паутиной чулана вынесли самогонный аппарат, графины и кринки с "продукцией", Морозова (дочери не было дома) завопила благим матом и начала бессвязно клясться и божиться, что сегодня же, сегодня же на глазах у "сынков" разобьет все банки с зельем, а с ними вместе и аппарат.
– Нет, этого делать не нужно, - остановил ее Ильяс.
– Сегодня самогоном займутся другие, а пока ответьте, ночевал ли у вас Самсонов в ночь с первого на второе мая?..
– Ночевал он, окаянный, ночевал, - видимо, пытаясь чистосердечным признанием тронуть гостей, запричитала старуха.
– Бес меня в тот раз попутал, ввел во искушение. Ох, горе мое горькое, что же теперь со мной будет, со старой!
В тот же день мать и дочь Морозовы изменили свои показания. Да, да, Мишка, действительно, был у них до утра. Первый вызов в милицию испугал самогонщиц. Боясь расстаться со своим "производством", приносившим немалые барыши, они решили отрицать все, что хоть в какой-то мере могло пролить свет на их подпольное занятие. Узнав, что дело касается всего лишь алиби Мишки, дочериного ухажера, Морозова - старшая успокоилась, и, чтобы не отвечать на лишние вопросы, которые могли бы возникнуть у следователей, налгала. Ей это было не впервой.
– Черт знает, что делается, - сердился и ворчал майор.
– Если считать алиби Самсонова доказанным, то выходит, начинать нужно сначала. Освобождать пока не следует: мало ли какие показания эта семейка даст завтра. Подождем заключение экспертизы.
– А теперь, ребята, снова за дело. Мы, кажется, напрасно потеряли два дня. Нужно наверстывать.
– Семен Гаврилович посмотрел на лейтенантов и сухо, по-деловому спросил:
– Есть соображения?
Новый план поисков исходил из того, что убийство скорее всего произошло на шоссе и, следовательно, людей, которые могли бы помочь расследованию, нужно искать прежде всего в этом районе.
Семен Гаврилович вспомнил о нескольких домиках, стоящих на отшибе, там, где дорога на Зеленое круто поворачивала в сторону. Решили начать с них, и через полчаса в густеющих сумерках милицейская машина прибыла на место. Следователи разошлись по домам. Ильяс направился к крайнему, почти невидимому с шоссе за плотной стеной многолетних карагачей. На стук в ворота вышла пожилая женщина и, с трудом сдерживая цепного, отчаянно бросающегося пса, пропустила гостя на веранду.
– Лейтенант Акишев, - представился он и протянул удостоверение. Хозяйка заглянула в него мельком, скорее для приличия, и улыбнулась: ей понравилось открытое, черноглазое лицо посетителя.
– Муж-то у меня все на совхозных бахчах пропадает, а я домовничаю - все одна да одна. Дочка в Алма-Ате в институте, сын в армии - осенью взяли, добродушно рассказывала хозяйка. Она проворно собирала на стол чашки, ставила вазочки с вареньем, на электроплитке уже шумел чайник.
Ильяс коротко ознакомил гостеприимную хозяйку с делом, по которому он пришел, и попросил ее припомнить все, что она видела на шоссе первого вечером.
– Покойницу Валю видела, - тяжело вздохнула женщина.
– Знала ли я ее? Конечно, знала. В нашем городке все на виду, все друг другу известны. Я аккурат часиков так в семь сидела на завалинке. Гляжу - она идет. В руках сверток какой-то. Крикнула еще, не страшно ли ей на ночь глядя. Усмехнулась только, рукой махнула. Нет, мол...
– Кого-нибудь еще вы видели на шоссе в тот вечер?
– Ильяс отхлебнул горячий чай и подвинул ближе варенье.
– Машины, может быть, проезжали?
– Нет, машин вроде не было. Видела, правда, четверых парней, но это еще до Вали, минут за двадцать...
Сообщение насторожило лейтенанта, и он узнал, что парни были навеселе, задирали друг друга, толкались, громко разговаривали. Один из них был знаком хозяйке: работал с ее сыном в одной тракторной бригаде.
Допив чай, Ильяс распрощался.
События развивались быстро. Трое трактористов и один прицепщик были доставлены в милицию. Каждый в отдельной комнате писал о том, Как провел первомайскую ночь. Изложенные письменно показания троих мало чем отличались друг от друга: напились пьяными, не помнили, как добрались до совхозной усадьбы. Проспали до утра. Лишь одно - четвертое показание было несколько необычным: шел со всеми, потом отстал и проспал до вытрезвления на обочине шоссе.
Теперь уже и Храпко, и Меркулов, и Акишев работали уверенно. Утром алиби трех механизаторов полностью подтвердились, а на квартире четвертого, отставшего в пути Валерия Синеглаза, во время обыска нашли пиджак со сгустками запекшейся крови на плече и под воротником.