Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы

Мамичев Дмитрий Анатольевич

Таковы были события, разыгравшиеся до приезда Гейндля. Приехавший санитарный автомобиль увез девушку в больницу. Никаких следов преступник не оставил. Поиски за оттисками пальцев не дали никаких результатов. Была небольшая надежда, что девушка придет в сознание и сообщит какие-либо приметы преступника. Двое агентов дежурили поэтому день и ночь в больнице. Однако Анни, не приходя в сознание, через неделю скончалась.

За это время был установлен образ жизни Анни, выяснены все ее знакомые и все, с кем она приходила в последнее время в соприкосновение. Все эти лица были допрошены и доказали свое алиби. Было совершенно ясно, что убийцу следует искать не среди друзей и знакомых Анни.

Однако никаких указаний для дальнейших поисков не было. Тогда Гейндль решился на меру, которую даже ближайшие его сотрудники встретили с недоумением.

Мера заключалась в следующем: Гейндль распорядился допросить всех решительно проживающих на улице, на которой находилась библиотека. От каждого запрошенного требовалось, чтобы он установил свое алиби. Гейндль рассуждал при этом так: так как на улице не было большого движения, и так как возле библиотеки были еще небольшие лавочки, владельцы которых имели обыкновение стоять на улице у своих дверей, можно было с несомненностью установить, что ни в утро убийства, ни в предшествовавшие дни никто не следил за библиотекой на улице. Между тем предположение, что убийство было совершено наудачу человеком, не изучившим положения на месте, решительно отпадало, так как убийца выбрал самый подходящий момент из всего дня. Если бы он зашел в библиотеку сейчас же после прихода туда Анни, то молочница обратила бы внимание, что Анни не пришла, как она это делала каждый день, в 9 ч 30 мин, и сама отнесла бы ей молоко, а, значит, могла бы прийти в то время, когда убийца был в библиотеке. Запертая дверь внушила бы ей подозрение, и убийца рисковал быть захваченным. Если же убийца пришел бы позже, то можно было бы ожидать, что какой-нибудь клиент пришел бы в библиотеку и обратил бы внимание, что она закрыта в неурочное время. Выбрать единственный удобный момент возможно было только в результате длительного наблюдения, которое должно было привести к выводу, что Анни каждый день ровно в 9 ч 30 мин идет за молоком.

Гейндль, исходя из этого положения, считал, что могли быть только три возможности. Убийцей мог, во-первых, быть человек, который каждый день в 9 ч 30 мин утра проходил мимо библиотеки, т. е. человек, который жил или работал вблизи, ибо только на работу идут каждый день в одно и то же время. Эта возможность не отрицалась Гейндлем вовсе, но он считал ее маловероятной, так как люди, так поздно идущие на работу, не совершают преступления из-за нескольких марок. Во-вторых, возможно было, что убийца жил где-нибудь поблизости на той же улице, возле библиотеки, и, не имея работы, в течение нескольких дней от 8 до 9 час. утра ходил по улице возле библиотеки, не обращая на себя, как житель улицы, особого внимания. В-третьих, и эта версия казалась Гейндлю наиболее вероятной — убийца жил в доме напротив библиотеки и из окон своей комнаты мог наблюдать, когда Анни приходит в библиотеку и уходит за молоком.

Допрос всех живущих на улице был делом нелегким. Однако к нему приступили и день за днем допрашивали одного человека за другим и точно устанавливали, где и как он проводил время от 8 до 9 часов утра в день убийства Анни. Тем не менее никаких результатов эта огромная работа не дала. Правда, в отношении некоторых трудно было установить каждую минуту их времяпрепровождения, но все это не давало еще никаких оснований для подозрения.

Сравнивая убийство Анни Б. с убийством семьи Марров, совершенным сто лет тому назад Виллиамсом, Гейндль установил целый ряд общих моментов. Прежде всего, то же орудие преступления, т. е. молоток. Далее, то же место — лавка. Наконец, тот же маневр обоих преступников: побудить жертву нагнуться для того, чтобы достать снизу товар и таким образом подставить голову для удара. В обоих случаях добыча была ничтожна, и если Виллиамс вскоре совершил новое преступление, то не следовало ли ожидать, что и убийца Анни Б. вскоре снова напомнит о себе? Гейндль распорядился, чтобы улица Матильды и прилегающие к ней улицы были непрерывно под наблюдением агентов уголовного розыска. Но Гейндль сам скептически относился к этой мере, считая ее продуктом теоретических размышлений, влиянием литературного воображения, навеянного изучением дела Виллиамса. Кто мог сказать с уверенностью, что убийца повторит преступление, и если повторит, то на какой улице? Если Гейндль и был лично убежден, что убийца совершит новое преступление и в знакомой ему местности, т. е. в том же самом участке, то до каких же пор держать улицу под наблюдением? Временно эта мера оправдывалась тем впечатлением, которое произвело на некоторые слои населения убийство Анни Б.

Владельцы

небольших лавочек, которые торговали единолично, с ужасом читали отчет газет об убийстве Анни. В каждом входящем покупателе им мерещился убийца. Многие держали двери запертыми и впускали только постоянных покупателей после предварительных переговоров через дверь. Каждый день почта доставляла в уголовный розыск целые вороха писем одного и того же содержания: в лавочку зашел какой-то подозрительный человек, внимательно оглядел все кругом и ушел. Это, несомненно, был убийца Анни, замышляющий новое преступление. Все письма кончались одной и той же просьбой: прислать агента для охраны, так как убийца, несомненно, придет снова. Как и в деле Виллиамса, все это было игрой напуганного воображения. Убийца оставался в городе и подготавливал новое преступление. Не прошло двух недель, как аналогия с делом Виллиамса подтвердилась настолько разительным образом, что даже сам Гейндль был поражен.

Нападение на Анни произошло утром, между 9 и 10 часами. В это же время, через четырнадцать дней, раздался звонок по телефону:

— Покушение на убийство с целью грабежа.

— Где?

— В лавочке. Продавец сигар получил удар молотком по голове.

Как и Виллиамс, преступник выбрал для второго преступления тот же час, что и для первого. Как и Виллиамс, он вошел в лавку под видом покупателя; более того, как выяснилось вскоре, продавцу сигар удар молотком был нанесен в то же самое место, что и Анни Б. Второе преступление было точной копией первого. Не только орудие, но характер раны, сила удара, направление его были в обоих случаях одинаковы.

Разговор по телефону продолжался. Говорил с Гейндлем инспектор 3-го района, т. е. того самого, в котором находилась библиотека Анни Б. и который находился под наблюдением агентов.

— Где находится лавка?

— Пильницская улица. В нескольких шагах от улицы Матильды.

Опять аналогия с Виллиамсом. Опять совершение второго преступления в том же районе, где и первое. Как будто неизвестный еще убийца задался специальной целью копировать во всем Виллиамса.

Ещедо того, как Гейндль узнал подробности второго преступления, он вспомнил об одном обстоятельстве, которое, казалось, разрушало представление о полной аналогии обоих случаев. Дело в том, что при исследовании следов в библиотеке выяснилось, что один след мужской ноги отличался от другого. Один был короче и шире, чем другой. Означало ли это, что в убийстве Анни принимали участие два человека? Если бы это было так, то размеры и значение аналогии значительно уменьшилось бы.

— Два преступника или один? — спросил Гейндль по телефону.

— Подробностей еще нет.

Из дальнейших сообщений по телефону выяснилось следующее.

Когда нападавший нанес торговцу сигарами удар молотком по голове, у торговца хватило еще силы оттолкнуть его и громко закричать. Преступник, а он был только один, бросился бежать через заднюю часть лавочки. Торговец открыл дверь, выбежал на улицу и стал звать на помощь. Через несколько секунд агенты заметили торговца и бросились в лавочку. Один, следуя указаниям торговца, с револьвером в руке вбежал в заднюю комнату и увидел там открытое окно. Другой агент выбежал обратно на улицу и дал три тревожных свистка, в то время как остальные занялись раненым торговцем.

В это время агент, оставшийся в лавке, выскочил через окно во двор и стал искать преступника. Но перед ним оказалась стена высотою в человеческий рост. Он выбежал обратно на улицу и крикнул сбегавшимся со всех сторон полицейским: «Оцепить весь квартал». В течение нескольких минут весь квартал был оцеплен. Часть полиции через все ходы и выходы вошла внутрь дворов и принялась искать преступника. Все решительно, что попадалось на глаза, подвергалось самому тщательному обыску. Ни один сарай, ни одна куча мусора не оставлялись без внимания. И вдруг за ручной тележкой обнаружили спрятавшегося молодого человека, по внешнему виду лет двадцати.

Через несколько минут он был уже в кабинете у Гейндля. Не прошло получаса от момента нападения, как начался первый допрос. Еще на месте ареста преступник назвал свою фамилию. Из сигарной лавочки ее сообщили по телефону Гейндлю. Сейчас же стали отыскивать ее среди протоколов допроса всех живших по улице Матильды. Гейндль мог торжествовать. Протокол допроса арестованного тотчас же нашелся. Оказалось, он жил на улице Матильды наискосок от библиотеки. В его алиби в день убийства Анни был пробел между 8 и 9 часами утра.