Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО
Шрифт:
— Так-с, раскидываю карты, кому попадет пиковый туз, тот должен замочить мента. Лады?
— А ежели не сможет? — поинтересовался Мулько.
— Тогда опустим его.
— Прямо щас?
— Прямо щас.
Зибунов промолчал и съежился, он нутром почувствовал, что туз попадет именно ему, самому хилому из сокамерников, к тому же заподозренному в стукачестве.
Так и случилось: на третьем круге черное сердечко легло перед ним как роковая, безысходная метка. Зибунов облизал пересохшие губы и с трудом выдавил:
— Может,
— Нет, мы уже решили, уговор обратного хода не имеет. Думай, у тебя есть выбор. Либо, либо…
Через полчаса Зибунов уже выламывался из камеры.
— Позови дежурного! — орал через «кормушку». — Не могу я здесь! Переведи в другую хату, бо вскроюсь!
Контролер вызвал начальника смены капитана внутренней службы Сиву и оперативного дежурного лейтенанта внутренней службы Тощего.
— Ты чего буянишь? — спросил Сива.
— Гражданин капитан, выведи на беседу, не могу я здесь находиться.
— А что такое?
— Да я потом расскажу.
И начальник дежурной смены, несмотря на позднее время, в нарушение инструкции об организации охраны и надзора за лицами, содержащимися в СИЗО и тюрьмах, дал команду открыть камеру и вывести Зибунова в следственный кабинет для беседы.
Зек сделал всего два шага по коридору, как положено, чуть согнувшись с руками за спиной. Остановился, как-то скорбно огляделся и неожиданно, резко выпрямившись, крюком снизу нанес удар в нижнюю челюсть лейтенанту Тощему.
Тот, как стоял, так и грохнул на каменный пол и вышиб затылком две кафельные плитки. Потерял сознание, получил сотрясение мозга третьей степени.
А Зибунова за это били. Тут же, на посту, и в карцере. Всеми подручными и специальными средствами. Надели наручники и еще молотили до посинения. Он только стонал и умолял:
— Все, все, хватит, братцы, я не хотел, больше не буду, простите, братцы…
Затем состоялось служебное разбирательство, следствие и суд. Капитана Сиву привлекли к дисциплинарной ответственности, объявили строгий выговор за халатное отношение к служебным обязанностям. А Зибунову к пяти имеющимся добавили еще два года.
Такова цена тюремной чести. Кстати, в данном случае — весьма незначительна.
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ
Трагические инциденты захвата и освобождения заложников пронеслись ураганом, сеющим смерть и разрушения в длинной, замкнутой цепи учреждений пенитенциарной системы. Почти все колонии, тюрьмы и следственные изоляторы оказались напрочь лишенными иммунитета против вируса дикого насилия и вымогательства.
Несколько месяцев вынашивали план побега из СИЗО четыре рецидивиста из 66-й камеры пятого поста. Все строгачи, как на подбор, худые, жилистые и злобные с прозвищами «Штырь», «Крот», «Дьяк» и «Валет». Действовали нагло и решительно. В четыре часа утра «Штырь»
— Какого хрена ты стучишь? — сладко зевнул старший контролер прапорщик внутренней службы Митько Александр Степанович, нехотя отрывая спину от горячей батареи водяного отопления.
Поднялся с длинного коридорного коврика, свернутого в рулон, подошел к камере, открыл дверную форточку.
— Ну, чего тебе?
— Да вот, смотри, командир, человек кончается, — заголосил «Дьяк», указывая на «Штыря», который, скрючившись, катался по полу, — давай «скорую»! У него язва прорвалась!
Митько не поддался:
— Какая там язва под утро? Чего дуришь, «Штырь»?
— Ой, не могу, — хрипел тот, — дай таблетку, а то сконаюсь.
Митько порылся в аптечке, нашел две таблетки разного цвета и размера.
— Держи, — протянул кулак «Дьяку».
Однако злоумышленник вместо таблеток схватил контролера за кисть и дернул на себя. Митько от неожиданности сильно стукнулся лбом и прилип к камерной двери. К «кормушке» подскочил «Крот» и, не мешкая, вогнал заточку под ребра контролера на три пальца.
— Открывай дверь, а то загоню всю!
Прапорщик ойкнул и, извиваясь от боли, полез в карман за ключом.
— Выйми, гад, тогда открою, — еле выдавил из себя.
— Хорошо, открывай, — согласился «Крот» и выдернул окровавленную заточку, а «Дьяк» и «Валет» еще сильнее припечатали его к «кормушке».
Митько на ощупь вставил ключ и провернул два раза. Заключенные втащили контролера в камеру, залепили ему рану носовым платком и поставили новое условие:
— Вызывай начальника смены, а то тебе хана, крышка! — угрожал «Штырь», размахивая перед носом прапорщика самодельным ножом.
На самом деле им нужен был не дежурный помощник начальника следственного изолятора, а ключ электрокодового замка, так называемая «фишка», для выхода из корпуса. Митько позвонил на пульт дежурной части и дрожащим голосом попросил позвать к телефону капитана Ледяного.
— А что случилось? — спросила оператор Сербская Галя.
— Что-то я приболел, морозит, голова раскалывается. У него анальгин был.
— Это у тебя грипп, — поставила диагноз Сербская и передала его просьбу дежурному.
Капитан Ледяной не спеша подошел к корпусу, поднялся на пятый пост и остановился перед металлической решеткой. Коридор был пуст. Капитан насторожился.
— Митько, ты где?
— Здесь я, — прохрипел контролер из полуоткрытых дверей туалета, — живот свело.
— Этого еще не хватало, — поморщился дежурный, но в туалет вошел.
Тут он с ходу получил несколько мощных ударов по голове и по шее. Теряя сознание, Ледяной грохнулся на каменный пол. «Крот» и «Валет» с остервенением пинали его ногами, пока не увидели струйку крови, сочащуюся из рассеченной брови.