Преступники и преступления. Законы преступного мира. 100 дней в СИЗО
Шрифт:
Молодая нервная рецидивистка Горлаева Т., трижды судимая за мошенничество и кражи, решила извести с белого света контролера Мохова Петра Алексеевича за то, что тот подал рапорт начальнику учреждения о ее межкамерных связях. Вследствие конкретных и доказанных обвинений, Горлаеву определили в карцер на трое суток. По истечении наказания ее доставили обратно в камеру изрядно промерзшую, однако не остывшую от пылкого чувства мести.
И тут все началось. Горлаева с помощью сокамерниц тщательно спланировала и провела умопомрачительную акцию отмщения. Во время выхода на прогулку
— Козел вонючий.
Прапорщик внутренней службы, в недалеком прошлом терпеливый и сдержанный каменщик строительной бригады, не выдержал:
— Сама ты коза вшивая!
Гарлаева грациозно, с высоко поднятой головой, прошла метров десять по коридору и остановилась.
— Ой, шарфик забыла! Я мигом.
И побежала обратно к камере. Мохов открыл ей дверь и отступил в сторону. Но та неожиданно со всей силы врезала Петру Алексеевичу ногой в промежность. Он только и успел ойкнуть, скорчился, присел и завыл благим матом. Контролеры, выводящие зеков на прогулку, застыли на месте, с удивлением рассматривая непонятную сцену.
А Горлаева, как ни в чем не бывало, выпорхнула из камеры, размахивая красным шарфиком. И тут Мохов как пружина выпрямился, выхватил дубинку и, не помня себя от ярости, полоснул заключенную по спине и бедрам. Она, естественно, завизжала, и ее тут же поддержали душераздирающими криками сокамерницы:
— Братва, помогите! Наших девочек бьют! Спасите, убивают!..
Камеры ответили неодобрительным гулом и нарастающим стуком. Запахло групповым неповиновением и бунтом. Разъяренную Горлаеву чуть ли не под руки, а с ней и солидарных сокамерниц, затолкали в прогулочный дворик. Но и там они продолжали акцию протеста. Пострадавшая металась из угла в угол, щипала свои бедра и пищала: «И-и-и! И-и-и! И-и-и»…
— Доктор! Доктор! Доктор!.. — дружно скандировали ее подруги.
Начальник смены капитан Чайка, желая разрядить взрывоопасную ситуацию, перевел Мохова на другой пост, а Горлаеву показал врачу.
— Я требую, чтобы с меня сняли побои, — твердо настаивала та и без всякого стеснения обнажила перед тюремным доктором свои округлые красно-синие бедра.
Акта о легких телесных повреждениях и показаний свидетелей оказалось вполне достаточно для увольнения Мохова из органов внутренних дел, тем более что его рапорт об ударе Горлаевой подтвердить никто не смог.
Говорят, однажды они встретились, и Горлаева, в виде компенсации, предложила бывшему прапорщику свою руку и сердце на одну ночь, но получила, мягко говоря, решительный отказ от безработного Мохова Петра Алексеевича.
МЕСТЬ ВОРА
На исходе хмурого февральского дня в 107-й шестиместной камере третьего поста находился только один заключенный, несмотря на переполненность учреждения. При плане наполнения в 1200 человек в следственном изоляторе содержалось более двух тысяч. И все же в оной камере уже вторые сутки оставался один угрюмый узник. От его крупного продолговатого лица, утяжеленного, квадратным подбородком, веяло тягостным напряжением
ИЗ АНКЕТЫ АРЕСТОВАННОГО.
Зимин Георгий Сидорович, 1954 года рождения, гражданин Украины, до ареста проживал в г. Киеве, образование среднее, холост. В армии не служил. Пять раз привлекался к судебной ответственности, в совокупности к 23 годам лишения свободы.
Приметы: рост выше 180 сантиметров, волосы черные с проседью, глаза серые. На кисти правой руки — татуировки черепа и костей, на третьем пальце— перстня с короной, на плечах — звезд. На левой руке, выше локтя — статуя Свободы, надпись «нет счастья в жизни». На груди — нагая девушка и крест с ангелами, на животе — два тигра. На пленах — церковь. Каждую ногу опоясывают цепи.
К анкете прилагалась справка-характеристика оперативного отдела колонии усиленного режима, где сообщалось буквально следующее: «Осужденный Зимин Г. С. в преступном мире признан „вором в законе“. В местах заключения постоянно группирует вокруг себя осужденных из числа „отрицаловки“, организовывает сборы „общака“. По характеру дерзкий, агрессивный, склонен к нападению и захвату заложников. Поддерживает межрегиональные связи с лидерами преступной среды».
В 00 часов 20 минут на упомянутый пост зашел ДПНСИ капитан внутренней службы Буковский Сергей Иванович.
— Господин капитан, за время моего дежурства непредвиденных ситуаций не возникало! — бойко доложил прапорщик Кузь.
— Хорошо, — козырнул Буковский, — Как в 107-й?
— Ничего, только сигареты требует и начальника, угрожает.
— Да? Ну, я с ним разберусь, а ты сходи в корпусную, уколись. Там твой чай закипел.
Контролер приятно удивился неожиданному расположению своего командира и поспешил выполнить его заманчивое предложение.
Тем временем дежурный помощник начальника СИЗО подошел к 122-й камере, открыл дверную форточку.
— Кисляк! С вещами на выход!
— А шо тако-о-о-е?! — вызывающе завыл и спрыгнул с нар худой, вертлявый зек.
Узнав капитана, сразу сник и попятился:
— Куда это меня на ночь глядя?
— Ты же хотел съехать в другую хату, заявления писал.
— Да, но не ночью.
— Прямо щас, немедленно! — отрезал Буковский и со злостью хлопнул кормушкой.
Через несколько минут ДПНСИ, в нарушение всех инструкций и приказов, регламентирующих деятельность следственного изолятора, вывел заключенного в коридор и повел к 107-й камере.
ИЗ АНКЕТЫ АРЕСТОВАННОГО:
Кисляк Федор Иванович, 1961 года рождения, образование неоконченное среднее, холост. Ранее к уголовной ответственности не привлекался. Особых примет не имеет.
Капитан Буковский сопровождал зека в состоянии, близком к умопомрачению. Только невероятным усилием воли он сдерживал себя от желания броситься, разорвать и растоптать Кисляка. Эти подспудные порывы имели под собой весьма конкретные мотивы и объяснения.