Преступники и преступления. Женщины-убийцы. Воровки. Налетчицы
Шрифт:
Спустя три дня поздно вечером в дом мадам Босс постучали. Хозяйка открыла дверь и увидела незнакомого мужчину, который ей заговорщицки подмигнул и попросился войти. Гостем был сослуживец капитана Дебре, подосланный к ведьме с целью обычной провокации. Он попросил смертоносный порошок, который якобы намеревался подсыпать своей законной супруге. По цене торговались недолго. Мадам Босс удалилась в соседнюю комнату, достала из платяного шкафа мешочек и запустила в него руку. В тот же миг вылетели оконные рамы. Ведьма так и застыла с мешочком в руках, испуганно вытаращив глаза на троих здоровенных детин. В мешке покоились пакетики со всевозможными
На первом же допросе мадам Босс не стала упрямиться и рассказала о своих сообщниках и сообщницах. Городская тюрьма начала активно пополняться все новыми и новыми ведьмами, колдуньями, ворожеями, из которых без особого труда выжимались откровенные признания.
Среди клиентов всей этой «нечисти» оказалась и парижская знать. Скажем, мадам де Пулайон, графиня Рурская, виконтесса де Полиньяк, племянницы Мазарини, жены некоторых парижских судей. Упомянули и Расина, который якобы заказал смерть своей любовницы Дю Парк. В ход шли порошки, свечи, выделяющие при горении ядовитое вещество, мутные растворы, трава, внешне напоминающая лечебную растительность.
Смертоносные интриги достигли даже королевского окружения. Ведьмы охотно упоминали имена не только жертв, но и самих заказчиков. Назревал крупный скандал. Король Франции быстро учредил особый суд, который окрестили «Огненной палатой». Судьи поклялись хранить в строжайшей тайне все то, о чем упоминали подсудимые. «Огненная палата» отправила на костер более десяти ведьм. Не оставалась пустой и камера пыток. Палач добросовестно выбивал даже то, чего и не было.
В середине 1679 года арестовали мадам Дезейе (Монвуазен). Она нисколько не напоминала ведьму, тем не менее разгоряченные судьи начали допрашивать ее с пристрастием. Средь ясного неба ударил гром. Монвуазеы готовила яд для самого Людовика XIV! «Огненная палата» заволновалась и решила допросить ведьму с особым пристрастием.
Монвуазен рассказывала об абортах, умерщвлении младенцев, черных мессах. В ее доме ставились дерзкие химические опыты. Ведьма обрабатывала таинственной жидкостью принесенное ей белье, одев которое жертва должна бала погибнуть через два-три дня. Таким же образом отравлялись перчатки, обувь, губная помада, духи. Что же было приготовлено королю, оставалось загадкой. Едва в судейском вопросе фигурировало имя Людовика или кого-нибудь из его свиты, как Монвуазен замолкала и прикидывалась дурочкой. В конце концов она очутилась в камере пыток дворца Арсенал.
…Молоток мерно стучал по деревянному клину. Сквозь женский вой продирались лишь отдельные слова. Палач опустил молоток и вопросительно посмотрел на судью. Тот не спускал глаз с побелевшего, перекошенного болью лица ведьмы, которая хрипела и билась на полу.
— Лапер сделал десять тысяч абортов! — заорала вдруг подследственная.
— Сколько вы лично закопали в своем саду детских трупиков?
— Около ста.
— Точнее.
— Точно не помню!
— Кто еще просил у вас зелье?
Ведьма молчит и лишь стонет. Палач покрепче сжал молоток и подошел к женщине. Та торопливо выпалила:
— Мадам де Вивон и мадам де Ламот
Мадам де Вивон заслужила популярность тем, что была свояченицей мадам де Монтеспан, которая родила от короля шестерых детей. Королевская фаворитка, пользуясь своей неприкосновенностью, активно плела интриги и вела двойную игру даже с королем Франции.
— Откуда вы знаете Като?
— Я гадала ей по руке. Затем она попросила, чтобы я помогла ей устроиться на службу к мадам де Монтеспан.
— Что же вы сделали?
Ответ затянулся. Не спуская глаз с молотка, ведьма облизала пересохшие губы и наконец произнесла:
— Я взяла ее рубашку и пошла с ней в церковь Святого духа, где выполнила девятидневный молитвенный обет. Больше Като я не видела. Взамен она мне подарила один экю и колечко.
Мало-помалу, вопрос за вопросом председатель суда подбирался к долгожданной теме. Кто и когда должен был передать королю прошение? Кто лично должен был обработать это прошение? Палач вбил между досок очередной клин и вновь застучал молотком. Камера наполнилась визгом и проклятиями. Клинья разрывали тело, однако Монвуазен упорно молчала. Вспотевший палач удивленно взирал на колдунью и потянулся за пятым клином.
— Вы носили порошок в Сен-Жермен и Версаль? — вновь спрашивает судья. В ответ — лишь стон. Вбивается шестой и седьмой клин. Напрасно. Ведьма стонет, воет, визжит, плачет, однако стойко выдерживает боль.
Наконец председатель суда остановил допрос. Многострадальную ведьму освободили от сапог и уложили на матрац. Та не шевелилась и дико таращилась в потолок. Когда она слегка пришла в себя, судья опять вернулся к порошкам. Монвуазен повернула голову, посмотрела судье прямо в глаза и тихо сказала:
— Неужели я похожа на презренную тварь? И вы знаете, и я знаю, что меня ждет смерть. Я никогда бы не открылась вам, тем более на пороге смерти. Очень скоро я буду держать ответ уже не перед вами, а перед самим Богом. Так что не утруждайте себя и меня пытками.
Ее казнили тем же вечером. Подробности казни описал Ф. Поттешер в своих «Знаменитых судебных процессах»:
«Вечер опускается над Парижем. Ла Вуазен помогают взобраться на двухколесную повозку и сразу же везут на Гревскую площадь. Ла Вуазен отказывается приносить публичное покаяние перед собором Парижской богоматери. Повозка продолжает катиться, и толпа расступается, чтобы пропустить ее. Сегодня люди собрались посмотреть, как будут жечь ведьму, которая совершила столько преступлений, которая зналась с высокопоставленными особами и которой известно столько тайн!
Ее привязывают веревками к столбу. Потом забрасывают соломой. Она мечется, мотает головой, пытаясь отстраниться от соломы, которая не дает ей дышать. Открывает рот. Все думают, что она собирается что-то сказать. К осужденной подходит палач. Голова Ла Вуазен вдруг бессильно падает. Впоследствии очевидцы будут утверждать, что палач оглушил ее поленом. Длинные, яркие языки пламени взвиваются в небо Парижа.
Итак, 21 февраля 1680 года Ла Вуазен была заживо сожжена на костре. Ведьма поплатилась за содеянные преступления. Все, кто имел с ней дело, — и простолюдины, и знатные особы, — вздохнули с облегчением».