Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге
Шрифт:
Чёрная муаровая с серой муаровой подкладкой сумка принадлежит девице Анне Степановне Демидовой, всё время находившейся в роли комнатной женщины при семье Государя Императора; эта сумочка висела около кровати на стуле и с ней Демидова никогда не расставалась и хранила в ней те вещи, которые ей всегда были необходимы. Белая кофточка с узенькими прошивками, белый к ней воротничок, а также узенькая розовая ленточка принадлежит также той же Анне Степановне Демидовой.
Чёрный форменный галстук с перерезанной Владимирской ленточкой принадлежит доктору Евгению Сергеевичу Боткину: этот галстук доктор Боткин всегда носил и даже засыпал в кровати, не снимая его. На Владимирской ленточке всегда у доктора висел орден Владимира 3-й степени. [265]
Георгиевская ленточка снята с шинели Государя Императора, с этой шинелью Государь никогда не расставался и всегда в ней ходил.
И два образка с уничтоженными изображениями принадлежат семье Государя и находились в общей спальне дома Ипатьева.
265
Данный факт лишний раз свидетельствует в пользу того, что, во-первых, Е. С. Боткин был награждён Орденом Владимира III степени,
266
Протокол предъявления вещественных доказательств свидетелю Т. И. Чемадурову (Б/д) Начальником Управления Екатеринбургского Уголовного Розыска А. Ф. Кирстой. Опубл.: Там же, стр. 80.
Документ № 4
1918 года, августа 18 дня, начальник управления Уголовного розыска Кирста расспрашивал камердинера Государя Императора Терентия Ивановича Чемодурова, который объяснил:
Из тех вещей, что мы нашли в помойных ямах Ипатьевского дома, где заключён был б. [ывший] Государь Император, особенно обращают на себя внимание вещи, с которыми б. [ывшая] Государыня Императрица Александра Феодоровна никогда не расставалась, особенно если уезжала куда-либо в дорогу:
– под № 8 кусок небольшой чёрной кожи от ридикюля; [267]
– под № 9 рамка для фотографической карточки (здесь был портрет брата Императрицы); [268]
– под № 10 брелок с фотографической неясной карточкой (здесь был фотографический портрет родителей Императрицы).
Особенно важна найденная в спальне Императрицы иконка Феодоровской Божьей Матери. Без этой иконы Императрица никогда никуда не выезжала. Лишить Императрицу этой иконы было равносильно лишению её жизни. Икона эта была украшена золотым венцом с короной и с крупным бриллиантом.
267
Не совсем ясно, о каком вещественном доказательстве идёт речь. В описи вещей, опубликованной в книге Н. А. Соколова, значится: «кусок коричневой кожи с тиснёным рисунком от сумки или ридикюля». А в «Описи вещам, изъятым из помойной ямы д. Ипатьева» значится «чёрный дамский мешочек-сумка, затягивающийся на шнурок, подкладка серая». И, в то же время, среди вещей, найденных в печах дома Ипатьева, значится: «обгорелая дамская сумочка-мешочек».
268
Вероятнее всего, это именно тот предмет, который в книге Н. А. Соколова значится как: «рамочка для фотографической карточки с круглым отверстием; наружные и внутренние края её обтянуты медным багетом».
Документ № 5
«(…) Пока не было командировано из Екатеринбурга большевистских комиссаров Дидковского [270] и матроса Хохрякова, жизнь как она не была тяжела, всё же была тер-пима.
С появлением же этих извергов жизнь настала ужасна, нестерпима. Постоянные издевательства как над членами Августейшей семьи, так и над чинами свиты стали повсеместными. Корреспонденция пошла через полуграмотную большевистскую цензуру. Началось разложение и среди личной прислуги Августейшей семьи, воровство, пьянство и интриги. (О последнем явлении мне передал, заключённый 12-го июня, камердинер Государя Т. И. Чемодуров.) Только чрезвычайная выдержка и крепкая натура Государя могла выдержать такую жизнь, Государыня же и дети часто стали болеть. Так продолжалось до момента отъезда в Екатеринбург. (…)
269
Протокол предъявления вещественных доказательств свидетелю Т. И. Чемадурову (Б/д) Начальником Управления Екатеринбургского Уголовного Розыска А. Ф. Кирстой. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920), стр. 81.
270
Поручик И. Толстоухов путает «комиссара Дидковского» с комиссаром Н. Родионовым, который вместе с Уполномоченным ВЦИК П. Д. Хохряковым действительно был направлен в Тобольск с целью осуществления надзора за находившейся там Царской Семьёй.
Караул всё время несли преимущественно латыши, мадьяры и частью рабочие Сысертского завода. Все посылки, адресованные на Государя, – расхищались, как это имел место следующий случай: Великая княгиня Елизавета Фёдоровна послала коробку шоколада, причём Государю передано было только лишь 3–4 плитки. Продукты к столу доставлялись в ограниченном количестве и не всегда доброкачественные. Двери всех комнат, даже спальни, закрывать на приборы было воспрещено». [271]
271
Объяснение Поручика И. Толстоухова от 27 января 1919 года. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920), стр. 132.
Документ № 6
«(…) Во второй половине августа ко мне пришёл Чемодуров. Это было в Тюмени, где я жил. Он мне сказал: “Слава Богу, ГОСУДАРЬ, Её Величество и Дети живы. Всё же остальные убиты”. Он мне говорил, что был в комнате [дома] Ипатьева, где расстрелян “Боткин и другие”. Он говорил, что видел трупы Седнева и Нагорного и узнал их по платьям; что их положили в гроб и похоронили. Он рассказал мне, что всех Их (Царскую Семью. – Ю. Ж.) одели в солдатское платье и увезли. Он вероятно так предполагал, потому что он говорил мне о волосах, которых он много видел в доме: как будто бы там нарочно стригли людей. [272] Мне трудно было понимать Чемодурова, потому что он говорил без всякой системы. [273]
272
Весной 1917
273
Поведение Т. И. Чемодурова в данной ситуации понять нетрудно. Верный Царский слуга, прослуживший столько лет своему Государю и Его Семье, просто не смог свыкнуться с Их трагической гибелью. Посему, что называется, и ухватился за циркулирующую в народе версию о Её «чудесном спасении». А поучаствовав в следственных мероприятиях, только лишний раз укрепился в «правильности своих выводов» о том, что Царскую Семью остригли, переодели и увезли в неизвестном направлении. Ибо к подобному умозаключению ему, без сомнения, помогли прийти, во-первых, те самые слухи, а во-вторых, его собственное душевное расстройство, вызванное навалившимися на него не по возрасту бедами: болезнью, арестом и вестью о гибели Царской Семьи.
Он мне рассказывал, что режим Царской семьи был ужасен, что их притесняли. Они все ели вместе за одним столом, без скатерти. С Ними обедал комендант Авдеев, часто пьяный, без кителя. Чемодуров рассказывал, что Авдеев неприлично и оскорбительно вёл себя с ГОСУДАРЕМ. Желая взять с общей тарелки себе какое-нибудь блюдо, он тянулся рукой между ГОСУДАРЕМ и Её Величеством и локтем задевал ГОСУДАРЯ по лицу, сгибая руку. Княжны, по приезде в Екатеринбург, спали на полу: не было для них кроватей. Большевики отобрали у Её Величества какую-то сумочку, бывшую у Неё на руках, [274] отняли золотую цепь, на которой были образки у постели Алексей Николаевича. [275]
274
Имеется в виду инцидент, произошедший 30(17) апреля 1918 года при заселении Августейших Узников в дом Ипатьева, когда у Государыни почти насильно был взят на досмотр Её саквояж, тогда ещё Временным Комендантом ДОН А. Д. Авдеевым.
275
Об этом случае более подробно будет рассказано в главе 5 Части II настоящего издания, посвящённой К. Г. Нагорному.
После прихода ко мне Чемодурова я вместе с мистером Гиббсом поехали в Екатеринбург к Сергееву, чтобы ему помогать: нам Чемодуров сказал, что он ведёт расследование». [276]
Документ № 7
«(…) Спустя некоторое время после освобождения Екатеринбурга в Тобольск прибыл Чемодуров. Я видел его и говорил с ним. Должен, прежде всего, Вам сказать, что Чемодуров вернулся в Тобольск совершенно разбитый и совсем душой больной старик. Недавно он и умер. Его рассказы были бессвязны. Он мог только отвечать на вопросы, причём ответы его часто бывали противоречивы. Передаю то главное из его рассказов, что сохранила память.
276
Протокол допроса свидетеля П. Жильяра от 5–6 марта 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920), стр. 234, 235.
Когда ГОСУДАРЬ с ГОСУДАРЫНЕЙ и Марией Николаевной прибыли в дом Ипатьева, Их обыскали. Обыскивали хамски, грубо. ГОСУДАРЬ вышел из себя и сделал замечание. На это ему было в грубой форме указано, что он арестованный. Как главного начальника Чемодуров называл Авдеева. Про Дидковского он ничего не говорил. Спросить его об этом я не мог, так как я не знал же обстоятельств дела. Обед был плохой. С ним запаздывали: приносили его готовым из какой-то столовой вместо часа в 3–4. Обед был общий с прислугой. Ставилась на стол миска, ложек, ножей, вилок не хватало. Участвовали в обеде и красноармейцы. Придёт какой-нибудь и лезет в миску: “Не, с вас довольно. Я себе возьму”. Княжны спали на полу, так как кроватей у них не было. Устраивалась перекличка. Когда княжны шли в уборную, красноармейцы, якобы для караула, шли за ними в уборную. Вообще, даже со слов Чемодурова, неспособного дать ясную картину, благодаря своему угнетённому состоянию, можно было понять, что Августейшая семья подвергалась невыносимым моральным мукам. В убийство Августейшей Семьи Чемодуров не верил. Он говорил следующее. Убили Боткина, Харитонова, Демидову, Труппа, а Августейшую Семью вывезли, причём убийством названных лиц симулировали убийство Семьи. Для этого, как можно было понять Чемодурова, симулировали и разгром дома: сожжение вещей и бросание их в помойку. Я помню, что он мне говорил о найденных где-то остатках икон, ордене Владимира, с которым не расставался Боткин. (…)
Чемодуров ничего мне не говорил про волосы в доме Ипатьева». [277]
Документ № 8
«29 июля (по новому стилю), когда я находился в Штабе гарнизона, я услышал что откуда-то принесли какие-то вещи, которые наводят на размышления относительно благополучия Августейшей Семьи. (…)
Удалось выяснить, что вещи эти привёз в город офицер Шереметевский. Кто-то послал тогда в город за находившимся тогда в Екатеринбурге камердинером ГОСУДАРЯ Чемодуровым и доктором Деревенько (так!). [278] Как вёл себя Деревенько, я что-то не помню. Я только помню, что он, кажется, опознал всё-таки какие-то вещи. Чемодуров же удостоверял, что такие кресты как тот, который был у нас в руках, носили все Княжны. [279] Он опознал пряжку малого образца, как принадлежащую к поясу Алексей Николаевича, а две пряжки с драгоценными камнями, как принадлежавшие к туфлям одной из Княжон. Что он говорил про остальные вещи, не помню. (…)
277
Протокол допроса свидетеля Е. С. Кобылинского в г. Екатеринбурге от 6–10 апреля 1919 года Судебным Следователем по особо важным делам при Омском Окружном Суде Н. А. Соколовым. Опубл.: Там же, стр. 307, 308.
278
Фамилия Доктора Медицины и Лейб-Хирурга В. Н. Деревенко зачастую писалась неправильно из-за её схожести с фамилией Отставного Кондуктора А. Е. Деревенько, состоявшего на протяжении многих лет при Особе Наследника Цесаревича Алексея Николаевича в качестве Дядьки.
279
Имеется в виду принадлежавшее Государыне украшение, выполненное из платины в форме «Кульмского Креста», лучи которого были украшены изумрудами и бриллиантами. Посему заявление Т. И. Чемадурова о том, что подобные кресты носили все Великие Княжны, не соответствует действительности, так как означенный крест был подарен Государыне Вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной, свидетельством чему показания Камер-Юнгферы М. Г. Туттельберг.