Преторианец
Шрифт:
– Что-о? – очень удивился наси.
Гефестай сделал незаметное движение, нажав две точки на шее бар-Акивы, и погрузил финансиста в крепкий сон.
– Ну-ка…
Лобанов подхватил наси слева, Гефестай понес его, удерживая справа. В коридор выглянул раб с кухни.
– Конечно, наси, – проговорил Лобанов почтительно, – доставим, куда прикажете!
– Занесем и вынесем! – добавил Гефестай.
Раб быстро поклонился хозяину и нырнул обратно к чадящим сковородкам и булькавшим кастрюлям.
Лобанов с Гефестаем вытащили наси на улицу и бережно усадили в лектику. Акун быстренько связал иудею руки, а Уахенеб заткнул беззубый рот кляпом. Сергей опустил расшитые занавески, проверил, чтобы не было щелей, и занял место в строю.
– Вперед!
Лектикарии совершили торжественный вынос и пошагали к Эсквилинским воротам. За городскими стенами находился настоящий паркинг, где своих хозяев ждали разнообразные повозки и в ряд стояли длинные здания платных конюшен. Целая толпа извозчиков кучковалась у фонтана, где поили лошадей. Лобанов взял напрокат удобную повозку-карпентарию с откидным кожаным верхом, запряженную парой лошадей. Наси небрежно перевалили на деревянное сиденье и подняли верх. Уахенеб сел на козлы, щелкнул бичом.
– Подожди нас! – крикнул Лобанов.
Фальшивые лектикарии сбегали в конюшню и вывели своих скакунов. Акун держал под уздцы двух камаргских жеребцов – своего и купленного для Уахенеба.
– Выдвигаемся!
Кавалькада неспешно двинулась по Тибурской дороге, мимо шумного рынка Ливии, мимо Паллантовых садов, мимо виллы Нерона, под акведук Девы, прямо к берегу речки Анио, где, слева от моста, на живописном пригорке, утопал в зелени милый особнячок, снятый префектом претория для тайных дел. Хозяева давненько сюда не наезжали, тишина в комнатах стояла гулкая, нежилая, только с дороги доносился иногда рокот повозок или стук копыт. Голоса гасли, запутывались в ветвях пушистых пиний.
Гоара бар-Акиву затащили в перистиль с пересохшим имплювием. Дальше перистиль должен был продолжаться еще одним помещением – экусом, но проем между полуколонн был неаккуратно заделан травертинским камнем.
Наси усадили в кресло, освободили от веревок и кляпа. Акун пролил ему на лицо струйку холодной воды. Наси вздрогнул и проснулся, хапая воздух ртом. Его выпученные глаза еще сильнее округлились при виде целой банды здоровенных красавцев вот с такими кулаками.
– М-миллион сестерциев! – промычал он.
– Успокойся, уважаемый… – начал Лобанов.
– Три миллиона! – с сердечной болью выкрикнул наси.
– Цыц! – сказал Лобанов, теряя терпение. – Мы не грабители, ясно тебе?
– Пожалейте моих деточек! – простонал наси.
– Сам жалей! – рявкнул Лобанов. – А теперь слушай, что я тебе скажу! Будешь перебивать – заткну рот кляпом! Я ясно выразился?
Наси испуганно закивал.
– Так вот, уважаемый, – холодно заговорил Сергей, – ты вляпался в самое вонючее дерьмо за всю свою жизнь! Ты ссужал деньгами господ Нигрина, Квиета, Пальму, Цельса?
Гиор кивнул, завороженно глядя на Лобанова.
– А тебе известно, что вышеуказанные господа замышляют убийство императора?!
Бар-Акива затряс головой.
– Я не знал! – каркнул он. – Клянусь! Я всегда любил принцепсов! И Траяна! И Нерву! Даже Тита Веспасиана! [139] И Адриана я люблю!
– От тебя, уважаемый, потребуется не любовь, а помощь следствию! Тьфу, что я болтаю…
– Я заплачу! – с готовностью сказал бар-Акива.
– Надо будет как раз не платить! – втолковывал старику Лобанов. – Понимаешь? Не тратить деньги, а не давать их заговорщикам! Напиши письма всем своим служащим с четким указанием – векселя от консуляров не обналичивать!
139
Тит Веспасиан был «поджигателем» Иудейской войны и разрушителем Соломонова храма.
– Понимаю! – взбодрился наси.
– А мне дай взаймы… ну, миллионов десять.
– Понимаю… – увял наси.
– Не кисни, уважаемый, я их верну!
– Я верю… – страдальчески улыбнулся бар-Акива.
– Тогда выписывай вексель!
Отойдя, Лобанов присел на мраморное ограждение имплювия. Тиндарид опустился рядом.
– Что ты задумал? – негромко спросил Искандер.
Лобанов постучал пальцем по церам.
– Тут неполный список тех, – сказал он, – кто помогает консулярам деньгами. Публиканы, аргентарии, купцы, латифундисты… С ними-то как быть? Всех ведь не изолируешь!
– Никаких шансов!
– Ну вот… Я и подумал: а чего бы мне не соорудить финансовую пирамиду?
– Типа МММ?!
– Ну да! Только не с народа драть, а с богатеньких! Принимать взносы… ну, как минимум, тысяч в сто. Причем только с тех, кто в списке, а остальным, незапачканным, отказывать!
– Хм. Интересно… Только вот, в Риме до акций пока не додумались…
– Да какая нам разница! Акции, не акции… Обойдемся долговыми обязательствами! Тут главное – реклама! Надо нашу затею как следует пропиарить! Этим пусть фрументарии займутся, они повсюду вхожи… Я что предлагаю – надо слух распустить насчет богатейших приисков где-нибудь в Африке! Так, мол, и так, золотой песок навалом лежит, хоть лопатой его греби, о самородки просто спотыкаешься! Надо только дорогу пробить к морю, причал отгрохать, охрану выставить, бараки сколотить для рабов, что золотишко станут на верблюдов грузить, да и самих верблюдов прикупить надобно… Зато какой гешефт! Приходит к нам, скажем, публикан, [140] а мы вешаем ему на уши макаронные изделия – вот дашь нам сто тысяч сестерциев – через неделю можешь забирать полтораста! Через две недели вернем двести, а через месяц – полмиллиона!
140
Публикан – откупщик налогов, портовых сборов, строительных работ в Риме и в провинциях. Откупы сдавались в Риме цензорами на конкурсной основе.
– Думаешь, клюнут? – с сомнением спросил Искандер.
– Ха! Наши ж тогда клюнули! Помнишь, как Мавроди лохов разводил? Да я сам пару акций МММ купил, позор на мои будущие седины! Думаешь, римляне менее падки на халяву?
Искандер ухмыльнулся.
– Не, лохов и халявщиков хватало во все времена! Давай попробуем!
Пробовать решили на форуме Траяна – финансовом и торговом центре империи, Уолл-стрите и Сити Великого Рима. Лобанов и Тиндарид облачились в тоги, взяли с собой четверку рабов для авторитету, а Волкаций Тулл командировал своих спецов – писцов, счетоводов, менял.
Следуя во главе целой процессии, Сергей с Искандером обогнули бесконечный эллиптический фасад Колоссея и прошли под гигантской аркой Тита Флавия высотой с пятиэтажку, облицованной кипенно-белым пентелийским мрамором. «Божественному Титу, сыну божественного Веспасиана» – гласила глубоко врезанная надпись над аркой. И все эти мраморные негабариты громоздились лишь для того, чтобы вознести бронзового Тита на бронзовой колеснице, правящего четверкой бронзовых коней.
– Во, кто-то прогнулся! – сказал Искандер, задирая голову. – Узнаю соцреализм!