Превращение
Шрифт:
челюсть.
— Но все же вампиры во Франции. — Я отказывалась верить в то, что слышала…
— Там все ненужные вампиры. Полезные фигуры уже стоят на шахматной доске.
Я представила Маринку, и ничего тревожного в ответ в голову не пришло. Да, волнения за Маринку не было. Как не было и самой Маринки. У меня не получалось на нее настроиться. Я безрезультатно бродила мысленно по бесконечным снежным просторам. Где же она? Девочка как-то ухитрилась от меня закрыться.
— Если бы Эдгара можно было просчитать, он бы не был Эдгаром. —
— У меня какое-то дурацкое предчувствие, — пробормотала, спуская ноги с кровати.
Я поднялась, собираясь пройти к табуретке, где в тазике ждало меня утреннее умывание.
Меня покачивало. Сама виновата. Надо учиться правильно распределять свои силы. Вода в тазу, как всегда, была теплой.
— Я тебе сварил кофе и порезал сыр. Я натужно улыбнулась, пытаясь спрятать свое волнение. Не выдержала и отвернулась.
Нервная в последнее время стала. Чтобы успокоиться, тщательно вытерла лицо, провела шершавым полотенцем по каждому пальчику.
— А что ты делал?
— Смотрел на тебя. Ты очень красиво спишь.
— А еще?
— Охотился. Потом читал.
— Дракон точно не вернется?
— Не переживай. Он нас не догонит.
Я прошла на кухню. Жарко натопленную. Из открытой дверцы печки волнами шло тепло. От чашки поднимался парок, одурманивающе пахло самым лучшим на свете кофе. Сыр лежал на блюдце. Он был не порезан, а поломан, кусочки ноздревато лоснились бело-желтым жирком, рождая воспоминание об арбузе. Я смотрела на них, на мелкую крошку вокруг крупных, и уже больше не могла бороться со своими чувствами.
— Что за Смотрители пришли в Мезень? Олег?
— Московским Смотрителям не до твоих проблем. Им бы свои решить.
Тревога погнала меня на улицу. Было пасмурно. Снег осел и насупился. От неожиданности минус пять показались теплее, чем плюс двадцать. Километры вокруг были безжизненны. Только на границе леса несмело перебирал лапками белый заяц.
— Иди поешь, — напомнил Макс, возвращая меня из мысленного «путешествия» обратно.
Да, проблемы есть у всех. На то они и люди, чтобы эти проблемы сначала создавать, а потом решать.
На кухне все так же не к месту пахло бодростью. Я подхватила чашку и ушла в комнату. Действия всегда спасают от ненужных мыслей. Перестелила постель, подмела пол, поставила на зарядку телефон. Даже пыталась петь — навязчивый мотивчик поселился в голове. Я безжалостно коверкала английские слова, сама не понимая, что ору.
Дверь так и оставалась сломанной. Ее никто не чинил. Специалиста-слесаря отправили в отпуск.
Кофе остыл, но так даже было приятней, Я его пила, заедая солоноватым сыром, крупинки поскрипывали на зубах. Макс в сотый раз перекинул трубку мобильного аппарата из одной руки в другую. Кажется, любимый столкнулся с той же проблемой, что и я, — он не знал, как связаться с Маринкой, телефона у нее не было.
Я кашлянула, напоминая о своем
— Завтра заглянем к ней в гости. — Макс незаметно подошел ко мне, обнял за плечи.
На слово «гости» я неприятно поморщилась. Как бы нам самим не дождаться гостей. Еще больше захотелось уехать. Сейчас всего около четырех. Выйди мы сейчас, к шести были бы в Архангельске, а при попутном автобусе и того раньше. В Москве разыщем Олега, он расскажет про Ирину. Может, удастся ее где-нибудь перехватить, поговорить с Антоном.
Макс продолжал стоять на месте, упершись взглядом в одну точку.
Так мы и сидели в напряженной тишине. За окном наступила ночь. Я бесцельно бродила по кухне. Нашла у себя в кармане пучок ниток. Тех самых, что выдернула из свитера Макса. Покрутила их в руках и стала машинально вертеть куколку. Готового уродца с торчащими из головы во все стороны ворсинками спрятала в карман. Взгляд наткнулся на шерстяной носок Дракона, и я усмехнулась: Сторожев страдал маниакальной привязанностью к этой части гардероба, у него был с десяток пар. Не дали, бедненькому, собраться. Надо ему оставленное посылкой отправить… Найденный носок был «зазевавшийся» беспарный бедолага. Свеженький, ни разу не надетый. Я разрезала на нем верхнюю кромку, потянула за освободившуюся нитку.
Все, что в последнее время здесь происходит, не случайно. И носок здесь оказался именно для того, чтобы я распустила его и сделала куколку. И не ту нелепицу, что вчера сотворил Дракон, не страшилище из порванного вороньими (моими) когтями свитера, а настоящую, заговоренную.
«Это называется залом», — вспомнила я слова московского Смотрителя Бориса. Так он определил мои неумелые изделия из травы. То, что я сейчас сотворила, называется «оберег». Что-то подсказывает мне, он нам пригодится.
Макс сидел за столом, между его тонкими пальцами мелькала черная планка телефона. От себя я его не отпускала. Мне не хотелось самого дурного развития событий — когда все по одному уходят и не возвращаются.
Ночь прошла в тревожном ожидании. Заснула я совсем под утро, а проснулась, не соображая, который теперь час, от того, что стало холодно. Что-то морозило щеку, будило мозг.
— Маша! — качнулся воздух.
Я сразу открыла глаза, спустила ноги с кровати, готовая бежать.
— От Маринки нет вестей? — был мой первый вопрос.
Торящая свеча. Тишина. Макс стоит около меня.
— Пойду в город, попытаюсь ее разыскать. Ждал твоего пробуждения, хотел, чтобы ты знала, где я, и не волновалась.
— В город? Ночью?
— Уже девять утра, через час рассвет. Тебе лучше побыть дома, — ответил любимый. — Маринка может вернуться. Будет лучше, если первыми об этом узнаем либо ты, либо я.
Он почти встал, но я перехватила его за руку.
— Марина здесь ни при чем. Макс, ты обещал мне не врать. Что на самом деле произошло?