Превращение

Усачева Елена Александровна

— Вот этим. — Мужчина обогнул толпу, подошел к плачущей девочке, вынул у нее из сжатого кулачка мокрый от слез платок. — Нас пятеро. Ждите возвращения завтра утром…

— Люди тщеславны, всегда замахиваются на то, что покрупнее. Даже если не могут это крупное прожевать. — Голос Макса вырвал меня из навязчивой картинки. Перед глазами еще секунду стояли спины уходящей пятерки. Темные фигуры на сером снегу. И все закончилось.

— Самое время перекусить. — Макс обнял меня, не давая упасть. —

Горячий чай, с лимоном.

После «сеанса» меня еще пошатывало.

— Знаешь, что самое главное в нашем деле? — спросил он, крепко беря меня под локоть.

— Что?

Странное видение еще владело мной. О беде в Сёмже предупредил прибежавший из деревни ребенок, и в тот раз с вампирами справились. Аркан был построен на «слезе младенца». И вот Эдгар вернулся. Чтобы наказать Маринку. Чтобы разобраться с нами. Местные нам могут помочь. Если согласятся видеть рядом с собой Макса.

— Привлечь как можно больше внимания и вовремя смыться.

— Мы натравим Смотрителей на Эдгара?

— Если сможем с ними договориться. Но для этого надо сходить к ним в гости и немного повоевать. Справимся?

— Есть варианты?

Поцелуй обжег, голова закружилась. Макс притянул меня к себе, и уже через минуту мы стояли на пороге знакомой «стекляшки» в центре, на площади было пусто. Внутри тоже ни души. Я бросила взгляд на батарею. Морковкина свой наблюдательный пост покинула навсегда.

— Чай… — бросил Макс в сторону прилавка. — Два чая и лимон, — расплылся он в своей самой милой улыбке.

Слишком милой и слишком открытой. Я уже хотела сказать, что он зря старается, потому что здесь по жизни никого нет. И увидела мужчину. Кряжистого, невысокого. Он поставил на прилавок стаканы и отошел в сторону.

Макс глянул на него. Затем на меня.

— Принеси, пожалуйста, — попросил.

Я на секунду застыла от удивления. Всегда предвосхищающий любые мои желания, сейчас Макс хочет, чтобы я принесла стаканы?

Пожала плечами и двинулась к стойке. Но стоило мне коснуться прилавка, почувствовала грядущую беду.

— Иди сюда! — напомнил о себе Макс, и я на нетвердых ногах пошла к нему.

Дряблой желтой луной кусочек лимона лениво плавал на поверхности чая, совершая броуновское движение от одного прозрачного берега стакана к другому. Я снова почувствовала себя голодной, словно недавно совершила нечто грандиозное, а не просто пронесла два стакана пару метров. Например, спасла полгорода от гриппа. И чай для меня в этот момент показался таким притягательно-вкусным, что я поторопилась сделать глоток.

Кипяток сковал язык. Боль заставила онеметь, выбила на глаза слезы, мозг закипел. Продышаться не получалось. Я давилась воздухом.

— Как там у вас… — равнодушно посмотрел на меня Макс. — Поспешишь — людей насмешишь?

Так

и хотелось крикнуть: «Можешь смеяться!»

Я была готова разреветься. Надо же так попасть! Сначала снегоход, потом Шеремет, Дракон тут еще и чай. Эдгар некстати подвернулся. Да кто он такой, этот старикашка, чтобы портить мне жизнь!

— Дурацкое кафе с дурацким чаем! — вынесла я свой вердикт, справившись с чувствами.

— Верное замечание. — Ладонь Макса застыла над кипятком. Парок обволакивал узкую кисть, покрывал легкой испариной. — Хорошее место.

— Чем же оно хорошее? — Я придвинула к себе стакан с упрямой решимостью выпить его прямо сейчас залпом. А лимон съесть.

— Я тебя здесь в прошлый раз нашел. Боялся опоздать. Люблю возвращаться туда, где уже был. А ты?

Вспомнилась Москва. Возвращаться туда не хотелось. И чего это Макс вдруг завел такой разговор? Странный и неприятный. С одной стороны, серьезный, а с другой — ни о чем. И при чем здесь возвращения? Мне еще в первый раз здесь не понравилось. Проворчала:

— Не люблю никуда возвращаться. Примета плохая.

— Старые места как будто защищают, — гнул свое Макс, не слушая меня.

— Мой родной город был только рад избавиться от меня.

— Ты к нему несправедлива. — Макс смотрел в замороженное окно. — Любое место представляет собой то, что мы про него придумываем. Даже ненадежное стеклянное кафе может оказаться неприступной крепостью.

Боль ушла из обожженного языка. Я обвела взглядом протекший потолок, пыльную лампу с лопастями вентилятора, грязные высокие столики.

— Скажи, ты не жалеешь, что осталась со мной?

Смешок толкнулся в груди, но я еще секунду боролась, удерживая на лице улыбку. Потом не выдержала и расхохоталась.

Любит Макс задавать вот такие внезапные вопросы. В этом он весь. Всякие пустяки нанизываются им на проволоку бус наших отношений.

— Мне нравится твоя улыбка. — Любимый провел пальцами по моей щеке, и только я хотела потереться об его ладонь, как он убрал руку. — В тебе я люблю все то, чего нет во мне.

Приятные слова. Я расплылась в довольной улыбке, отпила чая и чуть не завопила. Горячее на обожженный язык! Пытка какая!

— Не надо недооценивать Эдгара, — зашептал Макс, склоняясь ко мне через столик. — Он только кажется безобидным. За ним недаром ходит толпа. Он уничтожает легче, чем ребенок ломает игрушку. Он машина. Его сделали вампиром во время войны. Слово, которым его напитали, — смерть. Все очень серьезно. Когда-то я тоже подумывал вмешаться в его игру, но у меня не получилось. Стоит с ним столкнуться, и о тебе уже никто ничего не расскажет — свидетелей не останется. Ты просто исчезаешь, как будто тебя не было.