Превращенная в мужчину
Шрифт:
Ян Олислягерс поднялся, подошел к двери, надавил кнопку звонка и вернулся обратно.
— Да, эти русские смелы, — сказал он, улыбаясь. — Они на это осмелились, они одни, мне только интересно, что из этого выйдет. Русские ведь, знаете ли, ваши дорогие русские никогда не бывают мастерами, они :— только сбежавшие ученики.
Она вспылила:
— И вы думаете таким нелепым замечанием…
Ян перебил ее:
— Не волнуйтесь, доктор. Я лишь повторяю то, что когда-то сказал Кант!..
Гелла Рейтлингер всмотрелась в этого большого, хорошо развитого мужчину, сидевшего тут перед ней с улыбкой превосходства, элегантного, несмотря на грязную, поношенную кожаную куртку шофера. Она ясно почувствовала, что эти серые глаза не знают мелких предрассудков. Почувствовала, что ее оружие притупилось, не оцарапав ему и кожи. Ее охватил озноб, и ее веки растерянно опустились.
— Простите! — пробормотала она.
Он подошел ближе, посмотрел на неес любопытством.
— Что такое? — спросил он.
Она шептала:
— Но почему же?.. Почему?..
Сильный стук в дверь перебил ее. В комнату вошла сестра.
— Что угодно госпоже?
Она оправилась, переломила себя.
— Да, хорошо, — сказала она, — пойдите в комнату номер двенадцать, распорядитесь…
Она не окончила фразы. Ян Олислягерс перебил ее:
— Обождите еще, сестрица, с этим. Сперва принесите нам кофе, только очень крепкого и очень горячего. С вашего любезного разрешения, доктор, это обоим нам будет полезно после бессонной ночи.
Сиделка вышла, поклонившись. Точно свежая кровь прилила в жилы докторши. В одну секунду она снова обрела свою прежнюю силу.
— Чего вы еще ждете? — настороженно спросила она.
Он полез в карман, положил на стол документ, подписанный Эндри.
— Можете его взять себе, — сказал он.
Она повернула голову, мучительно и неуверенно:
— А завтра, — спросила она, — завтра?
Он повел плечами:
— Я в вашем распоряжении. Сегодня и завтра… пока все не кончится.
Она взяла несколько листков с письменного стола и передала ему.
— Вот что я разработала сегодня ночью. Вы согласны это сделать для меня?
Он взял бумаги и начал читать. Затем задал несколько вопросов, на которые она быстро ответила.
— Согласны вы это сделать? — повторила она.
Он согласился.
Она схватила его руку и крепко пожала. Он почувствовал, как горяча ее рука, влажная и липкая.
— Итак, покончено, — сказала она, — твердо покончено?
Мягко и благодарно покоился на нем ее взгляд. Она чувствовала, что получила большой подарок.
— Почему? — задала она вопрос.
Он высвободил свою руку и высоко вздернул голову перед ее изумленным взором.
— Почему?.. Я сам этого не знаю, — медленно произнес он. Но что-то дернуло его. Он быстро добавил: — Во всяком случае, не ради вашей красоты, доктор Рейтлингер!
Она скорчилась, затем горько усмехнулась:
— О, это я хорошо знаю! — Тотчас же овладев собою, продолжала: — Думаю, вы начнете сегодня же, мой партнер! Сначала возьмите на себя американца. Устройте так, чтобы он дал мне работать и не надоедал. Далее, если вы сядете на поезд, отходящий в полдень из Бармштедта, вы сможете вечером быть в Берлине.
— Хорошо, — согласился он, — хорошо. Я буду держать вас в курсе происходящего, буду писать или телеграфировать. Затем приеду за вашими новыми приказаниями.
Он снова схватил ее руку, быстро наклонился и поцеловал. Подняв голову, увидел ее желтый торжествующий глаз. Закусив губы, Ян направился к дверям и вышел.
— Я — пьян, — бормотал он, — пьян…
Пришла сестра с большим серебряным подносом в руках.
— Кофе! — усмехнулась она. — Крепкий и горячий!
Он схватил стакан воды и с жадностью выпил. Ян видел, как сестра пыталась локтем надавить на ручку дверного замка. Открыл ей дверь, впустил ее. Какое-то всхлипыванье донеслось до его ушей. Гелла Рейтлингер стояла у своего письменного стола. Ей тело вздрагивало, руки колотили по столу, слезы текли из глаз. Истерические всхлипывания и стоны трясли ее. Она с рыданиями упала на стул.
Ян медленно закрыл дверь и спустился с лестницы.
О двойниках и священной скорби
Ян Олислягерс прошел через мост в Эйзак, затем через Нейштифтский овраг. Из гостиницы вышел какой-то мужчина, длинный, тонкий и узкогрудый. Они столкнулись, посмотрели друг на друга при свете фонаря. Кто это был? Несомненно, он знал его. Иностранец, казалось, тоже недоумевал. Они остановились, с полминуты рассматривали один другого. Затем господин смущенно пробормотал:
— Извините! — и обернулся, уходя.
Ян засмеялся, пошел дальше, повернул направо, к Ганштейнскому замку. Комично! Это уже два раза случалось с ним в тихом городишке Бриксене, когда он был здесь в последний раз, две недели безрезультатно дожидаясь доктора Фальмерайера. Он все время встречал кого-то, кого, по-видимому, очень хорошо знал, а оказывалось — совершенно незнакомого.
Почему надо именно этого врача привезти в Ильмау, этого, а не какого-либо другого? Но Гелла Рейтлингер настаивала на своем. Никто другой не имеет такого опыта, не знает так основательно всего относящегося к симбиозу. [4]
А симбиоз, Боже мой, симбиоз между двумя людьми — кто другой мог осуществить его в этом труднейшем случае?
В Эйзаке все еще высоко стояла желтая горная вода. У истоков, быть может, река уже текла спокойно, но внизу все еще слышались трение и скрежет переворачивающихся камней. Невольно Ян ухватился за сердце. Не то же самое ли ощущает он в самом себе? Что-то толкает, кажется, скрежещет…
4
Симбиоз — Сожительство, в данном случае — сращение тканей разнородных организмов.