Превращенная в мужчину
Шрифт:
— Ну, ну, — воскликнул Ян, — вас снова починят. Речь идет об одной операции. При этом, к сожалению, не обойдется без ножа. Научный опыт, для которого требуется молодой здоровый мужчина. Вы ничего не почувствуете. Все делается под наркозом.
— А когда меня наконец выпустят из клиники, — стонал Иво, — что будет тогда со мной? Мои… мои…
Слова его становились неразборчивыми. Он стонал и всхлипывал. Бросался на стол, закрывал голову руками. Громко плакал. Сорвался, выпил залпом стакан вина и пробормотал:
— Этого я не сделаю, не сделаю!
Все смолкли. Смотрели на него. Даже танцовщица не открывала рта. Потом юный венец произнес:
— Он трус. Боится, жалкий парень. Оставьте его в его болоте, господа. Вам не надо искать… Я предлагаю себя для опыта!
Ян уставился на него:
— Вы, Прайндль, вы?..
Но танцовщица бросила него быстрый взгляд:
— Смотрите-ка на маленького Феликса! Я не считала тебя таким хитрым, мой прекрасный буби! Ты хочешь заработать много денег?
— Нет, — ответил молодой врач, — мне наплевать на деньги. Я это делаю ради науки.
Он встал и отодвинул свой стул:
— Пойдемте, господа, нам здесь больше нечего делать!
Но Иффи схватила его за руку.
— Не так быстро, малыш, воскликнула она, — я хотела бы сказать еще словечко!
Она обратилась к Яну:
— Один вопрос: вы берете назад свое предложение?
— Я оставляю его в силе, — ответил Ян. — Иво выше, сильнее. Короче, он более пригоден для наших целей.
— И вы хотите много заплатить? — продолжала она свои вопросы. — Сколько?
— Ваш партнер сможет избавить от нищеты свою семью, — сказал Ян.
Она насмешливо воскликнула:
— Свою семью! А я? Я при чем? Я что — могу позволить себе роскошь заниматься благотворительностью? Назовите, господа, сумму! Мы уже сами будем знать, что делать с деньгами! Итак, поторгуемся! Предлагайте, милостивый государь!
— С удовольствием, фрейлейн, — заявил Ян. — К сожалению, мы собираемся приглашать не вас, а…
— Иво! — перебила она. — Я продаю его. Вы можете его иметь. Но заключить сделку вы должны со мной.
Танцору не сиделось спокойно в кресле. Он то откидывался назад, то приподымался. Лицо его нервно подергивалось.
— Замолчи, Иффи! — крикнул он. — Ты ведь не знаешь, чего эти господа от меня хотят…
— Чего же, чего? — настаивала она. — Чего же они от тебя требуют, эти господа? Голову — не может быть! Руки, ноги?..
— Ни в коем случае, — сказал врач. — Иво сможет так же хорошо танцевать, как и до того.
— Итак, чего же? — спрашивала она. — Пару литров крови? Ухо или глаз? Или, может быть, нос?
Ян отрицательно покачал головой.
— Никто не посягает на его лицо. Его красота будет сохранена.
Танцовщица разразилась звонким смехом.
— А! Понимаю! Вот о чем идет речь! И за этот хлам вы собираетесь платить? Радуйся же! Мерин всегда послушнее жеребца, каплун вкуснее старого петуха. Точите ножи, ребята!
Танцор вскочил, замахал руками в воздухе. В отчаянии он закричал:
— Оставьте меня в покое… я этого не сделаю! Ты не понимаешь, Иффи, чего эти…
Она беспощадно оборвала его.
— Достаточно, понимаю! Этот свежий юноша — приличный парень, врач. Несмотря на свою молодость, он согласен отдать себя на опыт. Без денег, только ради науки, которой он одурачен! А тебе предлагают много денег! Твоя больная мать, состояние которой ты промотал, погибает в общей палате для бедных! Клопы и вши заедают твоих братьев! Мои платья превратились в отрепья! Скоро я не буду годиться и в уличные девки! А ты все еще кобенишься, дурачок! Один раз, один единственный раз в жизни тебе представляется возможность сделать доброе дело, а ты, подлец, осмеливаешься упираться?
Ее голос доходил до визга. Она вскочила, плюнула на танцора, ударила его кулаком справа и слева по лицу. Прайндль схватил ее за талию, пытаясь оттащить, но она его оттолкнула:
— Больше года я пыталась с ним жить. На него работала. Он превратил меня в дерьмо, как и все, до чего ни прикасался! Что ты обещал мне сотни раз? Что нет ничего, чего бы ты для меня не сделал! Я должна только ждать — случай уж наступит. Так вот он наступил, а ты на попятный? Теперь я рву с тобой навсегда! Исчезну, и ты долго меня будешь искать!
Танцор не шевелился, уставившись на нее помрачневшими глазами. Его руки бессильно повисли.
— Сотрите, по крайней мере, плевок с лица, — сказал Ян.
Иво этого не расслышал. Губы его медленно задвигались. Едва можно было разобрать слова:
— Я… согла… сен…
Он сидел, как изваяние, со взглядом, прикованным к ее глазам. Только когда она отвела их и снова села, он ослабел, повалившись, как мокрое полотенце, на спинку кресла. Озноб и дрожь пронизали его тело, зубы стучали.
Фальмерайер встал и с помощью Прайндля приподнял его.
— Пойдемте, Иво, мы уложим вас в постель. Для одного дня этого слишком много. Вы должны поспать.
Вдвоем они взяли его под руки и понесли. Голова у него кружилась. Безвольный, он позволял делать с собой что угодно.
Танцовщица обернулась к Яну:
— Теперь к нашему делу! Прикажите, пожалуйста, подать мне стакан пива. Мне очень хочется пить. После мы поговорим…
Спустя час Ян постучал в комнату Фальмерайера и нашел его полураздетым.