Превращенная в мужчину

Эверс Ганс Гейнц

— Ну, ну, — воскликнул Ян, — вас снова починят. Речь идет об одной операции. При этом, к сожалению, не обойдется без ножа. Научный опыт, для которого требуется молодой здоровый мужчина. Вы ничего не почувствуете. Все делается под наркозом.

— А когда меня наконец выпустят из клиники, — стонал Иво, — что будет тогда со мной? Мои… мои…

Слова его становились неразборчивыми. Он стонал и всхлипывал. Бросался на стол, закрывал голову руками. Громко плакал. Сорвался, выпил залпом

стакан вина и пробормотал:

— Этого я не сделаю, не сделаю!

Все смолкли. Смотрели на него. Даже танцовщица не открывала рта. Потом юный венец произнес:

— Он трус. Боится, жалкий парень. Оставьте его в его болоте, господа. Вам не надо искать… Я предлагаю себя для опыта!

Ян уставился на него:

— Вы, Прайндль, вы?..

Но танцовщица бросила него быстрый взгляд:

— Смотрите-ка на маленького Феликса! Я не считала тебя таким хитрым, мой прекрасный буби! Ты хочешь заработать много денег?

— Нет, — ответил молодой врач, — мне наплевать на деньги. Я это делаю ради науки.

Он встал и отодвинул свой стул:

— Пойдемте, господа, нам здесь больше нечего делать!

Но Иффи схватила его за руку.

— Не так быстро, малыш, воскликнула она, — я хотела бы сказать еще словечко!

Она обратилась к Яну:

— Один вопрос: вы берете назад свое предложение?

— Я оставляю его в силе, — ответил Ян. — Иво выше, сильнее. Короче, он более пригоден для наших целей.

— И вы хотите много заплатить? — продолжала она свои вопросы. — Сколько?

— Ваш партнер сможет избавить от нищеты свою семью, — сказал Ян.

Она насмешливо воскликнула:

— Свою семью! А я? Я при чем? Я что — могу позволить себе роскошь заниматься благотворительностью? Назовите, господа, сумму! Мы уже сами будем знать, что делать с деньгами! Итак, поторгуемся! Предлагайте, милостивый государь!

— С удовольствием, фрейлейн, — заявил Ян. — К сожалению, мы собираемся приглашать не вас, а…

— Иво! — перебила она. — Я продаю его. Вы можете его иметь. Но заключить сделку вы должны со мной.

Танцору не сиделось спокойно в кресле. Он то откидывался назад, то приподымался. Лицо его нервно подергивалось.

— Замолчи, Иффи! — крикнул он. — Ты ведь не знаешь, чего эти господа от меня хотят…

— Чего же, чего? — настаивала она. — Чего же они от тебя требуют, эти господа? Голову — не может быть! Руки, ноги?..

— Ни в коем случае, — сказал врач. — Иво сможет так же хорошо танцевать, как и до того.

— Итак, чего же? — спрашивала она. — Пару литров крови? Ухо или глаз? Или, может быть, нос?

Ян отрицательно покачал головой.

— Никто не посягает на его лицо. Его красота будет сохранена.

Танцовщица разразилась

звонким смехом.

— А! Понимаю! Вот о чем идет речь! И за этот хлам вы собираетесь платить? Радуйся же! Мерин всегда послушнее жеребца, каплун вкуснее старого петуха. Точите ножи, ребята!

Танцор вскочил, замахал руками в воздухе. В отчаянии он закричал:

— Оставьте меня в покое… я этого не сделаю! Ты не понимаешь, Иффи, чего эти…

Она беспощадно оборвала его.

— Достаточно, понимаю! Этот свежий юноша — приличный парень, врач. Несмотря на свою молодость, он согласен отдать себя на опыт. Без денег, только ради науки, которой он одурачен! А тебе предлагают много денег! Твоя больная мать, состояние которой ты промотал, погибает в общей палате для бедных! Клопы и вши заедают твоих братьев! Мои платья превратились в отрепья! Скоро я не буду годиться и в уличные девки! А ты все еще кобенишься, дурачок! Один раз, один единственный раз в жизни тебе представляется возможность сделать доброе дело, а ты, подлец, осмеливаешься упираться?

Ее голос доходил до визга. Она вскочила, плюнула на танцора, ударила его кулаком справа и слева по лицу. Прайндль схватил ее за талию, пытаясь оттащить, но она его оттолкнула:

— Больше года я пыталась с ним жить. На него работала. Он превратил меня в дерьмо, как и все, до чего ни прикасался! Что ты обещал мне сотни раз? Что нет ничего, чего бы ты для меня не сделал! Я должна только ждать — случай уж наступит. Так вот он наступил, а ты на попятный? Теперь я рву с тобой навсегда! Исчезну, и ты долго меня будешь искать!

Танцор не шевелился, уставившись на нее помрачневшими глазами. Его руки бессильно повисли.

— Сотрите, по крайней мере, плевок с лица, — сказал Ян.

Иво этого не расслышал. Губы его медленно задвигались. Едва можно было разобрать слова:

— Я… согла… сен…

Он сидел, как изваяние, со взглядом, прикованным к ее глазам. Только когда она отвела их и снова села, он ослабел, повалившись, как мокрое полотенце, на спинку кресла. Озноб и дрожь пронизали его тело, зубы стучали.

Фальмерайер встал и с помощью Прайндля приподнял его.

— Пойдемте, Иво, мы уложим вас в постель. Для одного дня этого слишком много. Вы должны поспать.

Вдвоем они взяли его под руки и понесли. Голова у него кружилась. Безвольный, он позволял делать с собой что угодно.

Танцовщица обернулась к Яну:

— Теперь к нашему делу! Прикажите, пожалуйста, подать мне стакан пива. Мне очень хочется пить. После мы поговорим…

* * *

Спустя час Ян постучал в комнату Фальмерайера и нашел его полураздетым.