Превратности судьбы и недоразумения
Шрифт:
— Чем мы можем вам помочь?
Это то, чего стервец, иначе я его не могу назвать, ждал. Он оживился, потёр руки и весело сказал:
— Пусть вот этот парень, — он ткнул пальцем в Софа, — женится на моей дочери.
Мы обалдели. Никто ничего подобного не ожидал. Только я не удивилась, потому, что успела поковыряться у него в мыслях.
— Зачем? — Недоумевающее спросил Соф.
— Вы — боги, что тут непонятно? Если моя дочь родит ребёнка от одного из вас, то никто никогда не станет покушаться на мою власть, ведь этот ребёнок, будет…
— Ясно. — Прервал его Соф. — Но мне совершенно не хочется жениться.
Шаку решил, что пришло время обидеться. Он надул губы и засопел. Подозреваю, что Соф сильно его оскорбил своим отказом. Но ему удалось взять себя в руки, и он продолжил:
— Э, да ты ещё не видел мою дочь! Не спеши с отказом!
Он что-то крикнул, и молчаливые слуги привели совсем маленькую девочку лет десяти — не больше. Девчушка была очаровательной. Подумаешь — синяя кожа и лысая голова! Зато, какие у неё глубокие и ясные глаза! И улыбка такая широкая! Не часто на этой планете мы встречали улыбающихся людей.
— Это моя дочь — Кова. — Сказал Шаку. — Разве она не прелесть?
Соф слишком внимательно рассматривал девочку, и это меня насторожило "Даже не думай! — мысленно сказала ему я. — Ты, что, ослеп? Она ещё ребёнок!"
"Что с того? — Ответила эта сволочь. — Нам ведь необходима чья-то помощь на этой планете. Иначе мы здесь можем остаться навечно".
"Педофил недоделанный!"
Шаку не мог слышать нашего разговора, но он почувствовал, что что-то происходит и решение Софа может быть не в его пользу. Он заёрзал и стал упрашивать:
— Не сомневайтесь, девочка хорошая. Ты не пожалеешь. Она будет отличной женой.
— Но она ведь совсем ребёнок! — Не выдержала я.
Шаку рассмеялся противным скрипучим смехом.
— Молодая — не старая. Вполне готова для семейной жизни. Слушай, говорю тебе, ты не пожалеешь!
Девочка перестала улыбаться и насторожилась. Она бросила короткий взгляд на Софа, потом на отца и опустила голову. Была во всём этом какая-то обречённость. У меня даже кошки в душе заскреблись. Нет, с этим скотством надо срочно кончать!
— Послушайте, Шаку, мы не сможем здесь остаться навсегда. — Объясняла я ему вежливо, хотя больше всего мне хотелось вцепиться в его гнусную рожу. — И взять с собой вашу дочь он тоже не сможет. Понимаете?
Тот кивнул.
— Конечно. Не надо её с собой брать. Она останется здесь, в племени. Она родит ребёнка и больше от неё ничего не потребуется. А вы можете уйти когда угодно, держать не будем. — Он ухмыльнулся. — Надеюсь, что парень детей-то делать умеет?
Девочка подняла глаза и я увидела, что они доверху наполнены слезами. Всё происходящее пугало её, но противится отцу, она не решалась. Я резко поднялась и крикнула:
— Ари, ты-то хоть объясни этим извращенцам, что так делать нельзя! Это мерзко! Да она же даже родить не сможет!
Шаку рассмеялся во весь голос. Ему не было жалко дочери, он думал о себе любимом.
— Ха, да когда её мать рожала, та была на год моложе! Родит — куда она денется?!
Кова не могла больше сдерживать себя, она бросилась к отцу и запричитала:
— Папочка, не надо! Они не такие, как мы! Я не хочу-у-у!
Её плечики вздрагивали, а голос срывался на визг. Она была настолько перепугана, что уже ничего не соображала. Она обнимала отца и карабкалась ему на руки, а тот сбрасывал ей, словно котёнка. Она упала и замерла. Так и осталась лежать на полу, тихонько поскуливая. И от всего этого мне стало тошно. Но больше всего меня поразил ответ Ари. Она абсолютно спокойно, словно речь идёт не о маленьком беззащитном ребёнке, а о какой-то вещи, сказала:
— Это надо обдумать. Ответ ты получишь через два дня. Годится?
Шаку даже слюну сглотнул. Он уже чувствовал себя победителем и рисовал радужные планы. Тоже мне наместник Бога на Земле!
Иногда наваливается такая тоска, что жизнь теряет смысл. Всё становится бесцветным и пресным. Раздражение охватывает каждую клетку и ничего невозможно с этим поделать. Замечаешь то, на что раньше не обращала никакого внимания. Тиканье часов напоминает капающую из сломанного крана воду и сводит с ума. Люди, к которым привыкла и которых знаешь уже, как облупленных, вдруг видятся с другой стороны, словно старинные здания, у которых красивый фасад, но гнилые перекрытия. Сейчас на меня навалилось именно такое состояние. Я смотрела на своих друзей и не узнавала их. Что происходит? Неужели мы перестаём быть людьми с этой работой? Но тогда зачем она нужна? Ради чего мы стараемся? Я видела, как вздрагивают остренькие плечики девчушки, и боялась заглянуть в её мысли. Мы не такие, как они, мы кажемся ей чудовищами, а вовсе не богами.
— Всё, — резко бросила я, — нам надо возвращаться. Скоро проснётся Тирто, а Счастливчик с ним не справится. Хотите идти ночью по берегу? А там ещё лес.
Хозяин позвал кого-то, и через минуту появилась маленькая усталая женщина, обняла плачущую Кову и увела.
— Жду вас, как договорились, через два дня. — Замельтешил он перед нами. — Вы не пожалеете.
Боже мой! Чего только со мной не происходило, но никогда мне не было так паскудно!
"Прекрати ныть! — Услышала я у себя в голове голос Ари — Не расслабляйся. Мы на работе".
Я вышла из дома и глотнула свежего воздуха, как будто это могло меня успокоить. Не знаю, почему я так на всё реагирую. Ведь могла же спокойно смотреть на гибель целой планеты, вместе со всеми её обитателями, а тут всё не так страшно…
— Я тебя понимаю. — Услышала я за своей спиной голос Ирфа. — Мне тоже это не нравится. Но ты не расстраивайся. Соф не такой. Девочке ничто не грозит.
Хотелось бы мне в это верить, но почему-то не верится. По-моему, самая главная гнусь только начинается.
Часть 2
Глава 16
— Как ты можешь даже думать об этом?! — Орала я на Софа уже дома.
Проснувшийся, как раз вовремя, Тирто, ничего не мог понять. Смотрел на нас сонными глазами и тупо улыбался.
— Я ещё ничего такого не сделал, — пытался оправдаться Соф. — Нечего голос на меня повышать, моралистка хренова!
Талантливый мальчик, быстро учится, добро бы чему-нибудь хорошему.
Почему так: посмотришь вокруг — мир совершенен, всё на месте, ничего лишнего, но стоит только где-то появиться человеку, как вся эта прелесть летит в тартарары? Когда-то, не так уж давно, было у меня такое — я старательно искала в человеке что-нибудь плохое. Наверное, как всякая, уважающая себя сволочь, я хотела в своих собственных глазах как-то обелиться. На фоне разнообразных засранцев и сволочей, я казалась себе просто ангелом. Потом эта зараза от меня отцепилась, но сейчас я видела Софа в таком чёрном цвете, что ничего хорошего сквозь эту черноту просто не просматривалось.