Превратности судьбы Вопреки всему
Шрифт:
Глава 10. Лариса
– Пап, может быть, хватит меня пытать, я все равно не скажу!
– Дочь, скажи, кто отец, не бойся, убивать его не буду, просто вывезу в лес за село, ну поговорю с ним о высшей математике, ну и это…, может, ещё нос сломаю для порядка.
– Папа! – смеялась я над этим мстителем, уверенная что он точно этими увечьями не ограничится, а изрубит его в капусту.
– Ну хорошо, поймала меня, пару зубов ещё выбью, но обещаю, что только в воспитательных целях. Это не дело, что я даже за честь своей дочери постоять не могу. Какой я отец после этого? Стыд мне и позор!
За отца я тоже боялась, вдруг палку перегнет, ведь Марат просто стоять не будет, как никак тоже не лыком шит и борьбой занимался. Отцу уже за сорок, не так прыток, но ещё крепок и по-мальчишечьи задирист, дров наломают оба. Я вовсе не хотела, чтобы он дрался, тем более из-за своей нерадивой дочери.
– Папочка, послушай меня, я хочу забыть о нём, как будто его никогда и не было его в моей жизни. Считай, что Ванечку мне Господь дал, хорошо? Как святой деве Марии, помнишь?– погладила я его по плечу, успокаивая и подлизываясь.
– Ванечка? – удивился он. – Ты решила сына так назвать? – я кивнула, улыбаясь, а папа засиял от счастья. – А что, отличное имя, русское такое, мне нравится Лариса. И меня так зовут и отца так моего звали и деда твоего.
Мы сидели с ним вдвоём на крыльце нашего дома. Был уже вечер, солнышко спускалось за горизонт, было так хорошо рядом с ним и спокойно. Он прижимал меня к своей груди и гладил по волосам, как в детстве.
– Иван Иванович Гордиенко, значит, а что звучит гордо! Всё будет, дочка, у нас отлично, сами вырастим Ванечку и воспитаем, вы с ним ни в чём не будете нуждаться, это я тебе обещаю, милая.
– Спасибо, пап, я люблю тебя…., очень сильно… Прости, что нечасто тебе говорила это раньше, – прослезилась я.
С каждым днём чувствую себя всё более ранимой. Ревела по поводу и без повода, эти гормоны меня доконают когда-нибудь. Надеюсь, после родов это пройдет, а то я совсем на себя не похожа, чуть что сразу слёзки на колёсиках.
– А может всё же его того, Лар? У нас есть большая роща неподалёку, прикопаем где-нибудь этого негодяя, никто и не найдёт. Даже берёзку сверху посадим, пусть земля ему будет пухом! Аминь! – перекрестился он, включая чёрный юмор.
Шутник, блин, мой папа, но я знала, что он так никогда не сделает, ну по крайней мере проучит, но не насмерть, поэтому этой болтовнёй только заставил меня улыбнуться от своего рвения постоять за мою честь. Каждый день одна и та же песня, наш разговор всегда скатывался к выпытыванию у меня, кто отец моего ребёнка, а потом на Марата сыпались его многочисленные угрозы, что я даже посочувствовала своему бывшему. Потому что если папа до него доберётся, то одним расквашенным носом он не отделается. Хорошо, что он не знает кого бить, а то туго бы нам всем пришлось, моего отца только танком можно остановить, и то встанет и пойдёт. Упрямее человека, чем он, я ещё не встречала. Папа у меня был высокий, жилистый, подвижный, в свое время первый драчун на деревне. Увлекался боксом, выступал на районных соревнованиях, в области пользуются непререкаемым авторитетом, даже среди молодёжи. О нём с уважением говорят – наш Иваныч.
– Пойду маме помогу, – поцеловала его в щёку я и поплелась в огород.
Мне сильно ничего не разрешали делать, но я не могла сидеть сложа руки: поливала грядки со шланга, полола траву, подставив стульчик, мыла посуду, готовила обед. Родители на меня диву давались, считая, что меня в городе подменили и даже шутили на эту тему, периодически подкалывая меня при всяком удобном случае. Но я не обижалась на них и смеялась над собой с ними же, ведь они во всём были правы. Никогда не помогала по дому по собственному желанию, а если и делала, то из под палки.
Я как прозрела, увидела вещи другими глазами. Мне безумно нравилось делать работу по дому, что я буквально летала. Всё горело в моих руках до такой степени, что меня не могли усадить передохнуть. Всегда с поднятой рукой на любую работу, прям как в том фильме Леонида Гайдая про Шурика, когда этот тунеядец соглашался на любую деятельность, только бы не работать с ним.
– Дочка, ты много работаешь, не забывай и отдыхать, а то родишь ещё раньше времени, – только и слышала я себе вслед.
– Мам, я если устаю, то отдыхаю, не волнуйся, я же не враг своему здоровью и своему малышу, – убеждала я маму, так и делая, с разумом ко всему подходя.
Полола травку в тени нашей берёзы и размечталась, как мы заживём, когда Ванечка родится. Так хотела его скорее увидеть любя его всем сердцем. Он пошевелился в животике, и я погладила это место, посылая ему мысленно свою любовь. Я хотела, чтобы он знал, как мы все любим его и ждём появления на свет.
Что бесило, так это слухи – в деревне моя беременность первое время не давала никому покоя, перетирали мне косточки в пыль в каждом доме. Была бы зима другое дело, а летом.. разглядели живот, не скроешь уже. В открытую никто ничего не говорил, боялись моего отца, но я видела косые взгляды, которыми меня всегда все сопровождали. Шепотки за спиной не заканчивались, как только я проходила мимо, поэтому я старалась не выходить из дома, или с родителями, чтобы не подвергать себя лишнему стрессу, да и злые переговоры мне были не нужны, негативная энергетика тоже. Всё чего я хотела – окружить своего малыша только солнечными и позитивными эмоциями и энергией.
Самый мерзкий случай был, когда наша соседка через огород, зловредная и косноязычная, не смогла смолчать и всё же высказала моему отцу своё мнение на мой счёт, на что получила на орехи и сама еле унесла.
– Что, Иван, дочка-то твоя в подоле принесла! Спесь маленько сбила с вас Гордиенко, а то ходите, нос задираете, я не я, – смеялась тётя Галя в открытую отцу в лицо.
Отец у меня был красивый и видный парень, в своё время первый жених на селе. Они с этой Галиной были с детства не разлей вода, папа даже жениться на ней собирался, когда из армии пришёл, а она его два года ждала. Но сердцу не прикажешь, мой папа случайно мою маму встретил, влюбился с первого взгляда и женился на ней, а не на подруге детства. Не судьба им с этой Галиной оказалась, вот она всю жизнь ядом и брызжет в нашу сторону, а теперь и вовсе наслаждается моим падением. Я стояла за углом и всё слышала. Боялась я за отца, что сейчас не сдержится и уподобится этой местной хабалке, которую все недолюбливали в округе за её склочный характер.
– Галь, побойся Бога и не гневи его понапрасну, у самой-то чем хвалиться? Моя дочь мне внука скоро подарит, а на твою дитятку никто не зарится. Лару и с ребенком с руками и ногами заберут, вон хотя бы Ванька Ивлев ходит, пороги оббивает.
Я выглянула из-за угла и увидела, как та позеленела от злости и сквозь зубы то ли зашипела, то ли заблеяла, заикаясь от бешенства, глотая звуки, так её распирало, что я испугалась, что её удар хватит.
– Ты…, ты…, ты…, ты ещё пожалеешь! Вы все ещё пожалеете…