Прежде чем их повесят
Шрифт:
Он никак не мог успокоить дыхание и с каждым прерывистым вдохом глотал едкий дым и вонь шанка. Глаза лезли на лоб, горло перехватило. Логен не заметил, в какой момент вытащил меч Делателя, но оранжевый свет уже сиял на темном металле, а правая рука крепко, до боли сжимала рукоятку. Он не мог заставить пальцы разжаться и уставился на свою руку: она сияла оранжевым светом и пульсировала, словно была живым пламенем, вены и жилы взбухли под туго натянутой кожей, костяшки побелели от яростного усилия…
Чужая рука.
— Придется возвращаться, — сказала Ферро, потянув его
— Нет. — Голос был грубым, как падающий молот, он скрежетал, как вращающийся точильный камень, и резал, как обнаженный клинок.
Чужой голос.
— Держись сзади, — только и сумел прошептать Логен, ухватив Ферро за плечо, и прошел мимо нее вперед.
Обратного пути не было…
…Он чуял их запах. Запрокинув голову, втягивал носом горячий воздух. Его голова кружилась от их зловония, и это было хорошо. Ненависть — могучее оружие в правильных руках. Девять Смертей ненавидел всех. Но его самая застарелая, самая укоренившаяся, самая пылкая ненависть была направлена на шанка.
Он скользнул в пещеру — тень среди огней, — и его окружил звон яростной стали. Прекрасная, давно знакомая песнь. Он купался в ней, наслаждался ею, пил ее. Он ощущал тяжелый клинок в руке, чувствовал мощь, текущую из холодного металла в его горячую плоть, из его горячей плоти в холодный металл: она копилась, набухала, приливала волнами в такт его дыханию.
Плоскоголовые пока не заметили его. Они работали, занимались своим бессмысленным делом. Они не ждали, что мщение найдет их здесь, где они жили, дышали, трудились. Но скоро они узнают.
Девять Смертей возник за спиной у одного из них, высоко воздев меч Делателя. Он улыбнулся, когда длинная тень протянулась поперек безволосого черепа как обещание, которое вскоре будет выполнено. Длинный клинок прошептал свои тайные слова, и шанка развалился надвое, ровно пополам, как распустившийся цветок. Брызнула кровь, согревающая и утешающая, разливающая свои влажные дары по наковальне, по каменному полу, по его лицу.
Его уже увидел другой шанка, и Девять Смертей ринулся к нему, стремительный и яростный, как вихрь. Тварь подняла руку, отшатнулась назад. Бесполезно. Меч Делателя рассек локоть, и отрубленное предплечье взлетело вверх, вращаясь в воздухе. Прежде чем оно достигло земли, Девять Смертей отхватил шанка голову. Кровь зашипела на расплавленном металле, засияла оранжевыми каплями на тусклом клинке, на бледной коже руки, на шероховатых камнях под ногами, и Девять Смертей махнул рукой, подзывая других.
— Идите сюда, — прошептал он. Он будет рад каждому.
Шанка поспешили к стойкам, хватая зазубренные мечи и острые секиры, и Девять Смертей расхохотался. С оружием или без него, они умрут, это дело давно решенное. Их участь была написана на стенах пещеры строками огня, узорами тени. Теперь он перепишет ее потеками крови. Они животные, они даже ничтожнее, чем животные. Их копья кололи врага, клинки рубили его, но Девять Смертей был сотворен из пламени и тьмы, он двигался и скользил между этими неуклюжими ударами, под копьями, выше и ниже их бессмысленных воплей и пустой ярости.
Легче
— Умрите! — проревел он, и его клинок стал описывать круги, свирепый и прекрасный.
Буква на металле горела красным огнем, оставляя в воздухе сияющий след. И везде, где меч прочертил свой круг, восстанавливался порядок. Очередной шанка лопотал и взвизгивал, куски его тела разлетались в стороны, разделанные и нарубленные так же аккуратно, как мясо на колоде мясника, как тесто на доске булочника, как стерня под косой крестьянина — в соответствии с совершенным замыслом.
Девять Смертей ощерил зубы, радуясь своей свободе и тому, что важная работа идет так хорошо. Он увидел блеск клинка и отскочил, ощутив на своем боку его поцелуй. Он выбил зазубренный меч из руки плоскоголового, ухватил тварь за загривок и ткнул лицом в желоб, по которому тек расплавленный металл, пылавший яростным желтым огнем. Голова шанка шипела и пузырилась, испуская вонючий дым.
— Горите! — захохотал Девять Смертей, и обезображенные трупы, отверстые раны, оружие, выпавшее из рук врага, и расплавленное сияющее железо хохотали вместе с ним.
Лишь шанка не смеялись. Они знали, что их час пробил.
Девять Смертей увидел, как один из них прыгнул через наковальню, подняв палицу, чтобы размозжить ему череп. Прежде чем он успел полоснуть нападавшего клинком, прилетела стрела и попала в разинутый рот твари. Шанка опрокинулся на спину, мертвый как глина. Девять Смертей нахмурился. Теперь он видел и другие стрелы, валявшиеся среди трупов. Кто-то портил его работу. Он заставит их заплатить — позже; сейчас что-то надвигалось на него из-за четырех колонн.
Существо было целиком облечено в сверкающий панцирь, скрепленный мощными заклепками. Верхнюю половину черепа закрывал круглый шлем, сквозь узкую прорезь которого поблескивали глаза. Оно громко храпело и фыркало, словно бык, окованные железом сапоги с громом попирали каменный пол, кулаки в железных рукавицах сжимали тяжелую секиру. Шанка-великан. Или что-то новое, созданное из железа и плоти здесь, во тьме.
Секира описала сияющую дугу, и Девять Смертей откатился в сторону; тяжелое лезвие обрушилось на пол, взметнув фонтан осколков. Тварь заревела на него, широко разевая пасть под забралом, из дыры рта вылетело облако брызг. Девять Смертей отступил назад, танцуя вместе с движущимися тенями и пляшущими языками пламени.
Он уходил, уворачивался от ударов справа и слева, над головой и под ногами. Секира с лязгом врезалась в металл и камень рядом с ним, и воздух полнился хаосом крошек и осколков. Девять Смертей отступал до тех пор, пока тварь не начала уставать под тяжестью этой массы железа.
Когда противник оступился, Девять Смертей почувствовал, что пришло его время. Он ринулся вперед, подняв над головой меч, и издал вопль, наполнивший силой его плечо, руку, клинок, самые стены пещеры. Огромный шанка подставил древко своей секиры, держа его обеими руками, чтобы блокировать удар. Хорошая светлая сталь, рожденная в этих горячих горнах, твердая и прочная.