Прежде чем их повесят
Шрифт:
— Ахх…
— Ур-р-р…
— Ахх…
— Ур-р-р…
— Ах.
— Что?
— Э-э…
— Ты шутишь?
— Н-ну…
— Я только начала!
— Ну, я же говорил, что давно этим не занимался.
— Наверно, много лет!
Она соскользнула с его увядающего члена, подтерлась одной рукой и сердито вытерла ее об стену, плюхнулась на пол, повернулась к нему спиной, схватила его куртку и натянула на себя.
Да уж, неудобно получилось, ничего не скажешь.
Логен беззвучно выругался. Ждать столько времени — и не суметь удержать молоко в котелке! Он печально поскреб
Он искоса взглянул на Ферро, на ее смутный силуэт, вырисовывающийся в темноте. Взъерошенные волосы, вытянутая шея, угловатое плечо, длинная рука, прижатая к боку. Даже под накинутой курткой он различал подъем ее бедра, угадывал формы тела. Он глядел на ее кожу и знал, какова она на ощупь — гладкая, скользкая, прохладная. Он слышал ее дыхание — тихое, спокойное, теплое… Погоди-ка.
Там, внизу, вроде как снова что-то зашевелилось и отвердело. Медленно, но несомненно. Вот в чем преимущество долгого воздержания: котелок быстро наполняется заново. Логен облизнул губы. Было бы жаль упустить возможность из-за недостатка смелости. Он скользнул вниз, к Ферро, придвинулся поближе, откашлялся.
— Ну, что еще? — Ее голос звучал резко, но не настолько, чтобы его отпугнуть.
— Э-э, ты знаешь, дай мне еще минутку, и может быть…
Он приподнял куртку и погладил ее бок, провел рукой снизу вверх медленно-медленно, так что у нее хватило бы времени оттолкнуть его. Он бы не удивился, если бы Ферро повернулась и двинула ему коленом по яйцам. Но она не сделала этого.
Она придвинулась к нему спиной, прижалась голым задом к его животу и приподняла одно колено.
— Почему я должна давать тебе еще один шанс?
— Ну, не знаю… — пробормотал он, расплываясь в улыбке. Его рука мягко скользнула вдоль ее груди, по животу, вниз между ног. — Потому же, почему и в первый раз?
Ферро проснулась, резко дернувшись, не понимая, где находится. Она знала только одно: что попала в ловушку. Ферро зарычала и заметалась, врезалась во что-то локтем, наконец выбралась на свободу и вскочила на ноги, сжав зубы, стиснув кулаки, готовая к драке. Однако врагов не было. Только голая земля и хмурые камни в бледном свете серого утра.
И этот здоровенный розовый.
Девятипалый поднялся, пошатываясь. Он ворчал и сплевывал на землю, поводя вокруг дикими глазами. Убедившись, что рядом нет плоскоголовых, он повернулся и посмотрел на Ферро, мигая мутными со сна глазами.
— А-а… — Он сморщился и прикоснулся пальцами к окровавленному рту.
Несколько мгновений они молча свирепо смотрели друг на друга, абсолютно голые посреди холодных развалин заброшенной мельницы. Куртка, которой они прикрывались ночью, смятым комком лежала посередине.
И вот тогда Ферро начала понимать, что допустила три серьезные ошибки.
Она позволила себе заснуть, а из этого никогда не выходило ничего хорошего. К тому же она заехала Девятипалому локтем в лицо. И что гораздо хуже (это было настолько глупо, что она поморщилась при этой мысли), она трахалась с
Безумие.
Им обоим будет хуже, это ясно. Если раньше все было просто, теперь все неминуемо запутается. Они только начинали приходить к взаимопониманию, теперь же их постигнет замешательство. Ферро уже чувствовала смятение, а на лице Логена проступали обида и гнев, и что тут удивительного? Если тебе двинут локтем в лицо, пока ты спишь, это никому не понравится. Она открыла рот, чтобы сказать «прости», и тут до нее дошло: она даже не знала этого слова! Ферро могла попросить прощения только по-кантийски, что и сделала, но она настолько разозлилась на себя, что извинение прозвучало как оскорбление.
Логен, несомненно, именно так его и воспринял. Его глаза сузились, он что-то резко произнес на своем языке, подхватил штаны и сунул в них ногу.
— Чертов розовый, — прошипела Ферро, в ярости стискивая кулаки.
Она подхватила свою порванную рубашку и повернулась к нему спиной. Должно быть, рубашка лежала на мокром месте — разодранная материя тут же прилипла к коже, как слой холодной глины.
Долбаная рубашка. Долбаный розовый.
От расстройства Ферро заскрипела зубами, подтягивая пояс. Долбаный пояс. Если бы ей хватило ума держать его застегнутым! Вечно одно и то же. С людьми и так непросто, но она умудряется усложнить все еще больше. Ферро помедлила, наклонив голову, затем повернулась к северянину.
Она собиралась объяснить ему, что не хотела бить его по зубам. Просто когда она засыпает, из этого не выходит ничего хорошего. Она собиралась сказать, что совершила ошибку, что ей просто надо было согреться. Она собиралась попросить его подождать.
Но он уже выходил из полуразрушенного дверного проема, топая ногами и сжимая в руках свою одежду.
— Да имела я тебя, — прошипела она и села на пол, чтобы натянуть сапоги.
Вот в том-то и дело!
Джезаль сидел на разбитых ступенях храма, печально выдергивал торчащие нитки из плечевого шва своей потерявшей рукав куртки и глядел вдаль, через бесконечное пространство голой земли в сторону развалин Аулкуса. Он не ожидал там ничего увидеть.
Байяз полулежал в повозке, прислонясь к заднему борту. Его костистое лицо покрывала смертная бледность, вокруг ввалившихся глаз проступили вены, в углах бесцветных губ застыли скорбные складка, словно высеченные резцом.
— И долго мы будем ждать? — в который раз спросил Джезаль.
— Сколько надо, — отрезал маг, даже не глядя на него. — Они нам нужны.
Брат Длинноногий, сидящий наверху лестницы, сложив руки на груди, бросил на него обеспокоенный взгляд.
— Разумеется, вы мой наниматель, и мне едва ли подобает выражать несогласие…