Прежде чем их повесят
Шрифт:
Жрец поджал губы, погладил бороду, потом глубоко вздохнул.
— Есть пословица: заблудившийся в пустыне берет воду у того, кто ее предложит. Я согласен на ваши условия. Как только освободят храм, мы начнем копать ваши канавы, таскать ваши камни и носить ваши мечи. Кое-что лучше, чем ничего; к тому же, как вы сказали, вместе у нас есть шанс победить гурков. Чудеса порой случаются.
— Так говорят, — подтвердил Глокта, опираясь на трость и с усилием поднимаясь на ноги. Его рубашка промокла от пота и липла к спине. — Я слышал об этом.
«Но
Когда Глокта вернулся к себе, он растянулся на подушках, запрокинул голову, приоткрыл рот, давая отдых ноющему телу.
«В этих самых покоях раньше обитал мой прославленный предшественник, наставник Давуст».
Комнаты были просторные и хорошо обставленные. Возможно, когда-то они принадлежали какому-то дагосканскому принцу, или коварному визирю, или смуглой наложнице — до того, как туземцев вышвырнули в пыль и грязь Нижнего города.
«Это гораздо лучше, чем мой убогий клозет в Агрионте. Но, как известно, здесь иногда пропадают наставники инквизиции».
Окна с одной стороны выходили на север, к морю, на самый крутой склон горы, а с другой — на пышущий зноем город. Все окна закрывались массивными ставнями. Снаружи была голая скала, отвесно уходящая вниз к острым камням и бурлящей соленой воде. Дверь толщиной в шесть пальцев была проклепана железом, снабжена тяжелым замком и четырьмя мощными засовами.
«Давуст принял меры предосторожности, и, похоже, не без причин. Как же убийцы сумели проникнуть внутрь? И куда они потом спрятали тело?»
Его рот искривился в усмешке.
«А куда они спрячут мое, когда явятся за мной? Врагов у меня становится все больше: высокомерный Вюрмс, педантичный Виссбрук; купцы, из-за меня теряющие прибыль; практики, служившие Харкеру и Давусту; туземцы, имеющие достаточно причин ненавидеть любого, кто носит черное; мои старые противники гурки, разумеется. И все это при условии, что его преосвященство не занервничает из-за отсутствия результатов и не решит заменить меня кем-либо другим. Пошлют ли сюда кого-нибудь искать мой изувеченный труп, хотел бы я знать?»
— Наставник…
Чтобы открыть глаза и приподнять голову, потребовалось огромное болезненное усилие. После напряжения последних нескольких дней болело все тело. Шея при каждом движении щелкала, словно ломающийся сучок, спина окостенела и стала хрупкой как стекло, нога то мучительно болела, то немела и дрожала.
В дверях, склонив голову, стояла Шикель. Царапины и синяки на ее смуглом лице уже зажили, и от тяжких испытаний, перенесенных ею в подземельях Цитадели, не осталось и следа. Однако она никогда не смотрела в глаза Глокте — только в пол.
«Некоторые раны заживают долго или не заживают никогда. Уж я-то знаю».
— В чем дело, Шикель?
— Магистр Эйдер прислала вам приглашение пообедать с ней.
— Вот как, неужели?
Девушка кивнула.
— Ответь, что я с почтением принимаю ее приглашение.
Глокта посмотрел, как служанка
«Даже если завтра я исчезну — что ж, я спас хотя бы одного человека. Возможно, моя жизнь была не только пустой тратой времени. Занд дан Глокта, щит беззащитных. Может ли быть слишком поздно для того, чтобы стать… добрым человеком?»
— Прошу вас! — визжал Харкер. — Пожалуйста! Я ничего не сделал!
Он был крепко привязан к стулу, и его движения были ограничены.
«Зато его глаза открыты».
Взгляд инквизитора метался взад-вперед по инструментам Глокты, поблескивавшим на изрезанной столешнице в ярком свете лампы.
«О да, ты лучше многих других понимаешь, как это работает. А ведь знание подчас спасает от страха. Но не здесь. Не сейчас».
— Я ничего не знаю! — выл Харкер.
— Это уж мне судить, что вы знаете, а чего не знаете. — Глокта вытер потное лицо. В комнате было жарко, как в кузнице, и тлеющие в жаровне угли усугубляли положение. — Если что-то пахнет ложью и по цвету похоже на ложь, разумно предположить, что это и есть ложь. Вы со мной не согласны?
— Прошу вас! Мы с вами на одной стороне!
«Так ли? Действительно ли это так?»
— Я говорил вам только правду!
— Возможно, но недостаточно.
— Пожалуйста! Мы же все здесь друзья!
— Друзья? По моему опыту, друг — это знакомый, который пока не успел тебя предать. К вам это относится, Харкер?
— Нет!
Глокта нахмурился.
— Так значит, вы наш враг?
— Что? Нет! Я просто… Я просто… Я хотел знать, что произошло! Вот и все! Я не хотел… пожалуйста!
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Я устал это слушать».
— Вы должны мне поверить!
— Я должен только одно: добиться ответа.
— Так задавайте ваши вопросы, наставник, умоляю вас! Дайте мне возможность посодействовать вам!
«О, надо же, твердая рука больше не кажется нам самым действенным средством?»
— Задавайте ваши вопросы, и я сделаю все, что могу, чтобы ответить на них!
— Хорошо. — Глокта взгромоздился на край стола, вплотную к крепко связанному узнику, и посмотрел на него сверху. — Превосходно.
Лицо и руки Харкера покрывал густой загар, но все остальное тело было бледным, как у слизняка, с островками густых черных волос.
«Не слишком соблазнительное зрелище. Но могло быть и хуже».
— Что ж, тогда скажите мне вот что: для чего мужчинам соски?
Харкер моргнул. Потом сглотнул. Поднял голову и посмотрел на Инея, но не дождался помощи: альбинос молчал и смотрел неподвижным взором. Его белую кожу над маской усеивали бисеринки пота, а взгляд розовых глаз был тверже алмаза.
— Я… боюсь, я не совсем вас понял, наставник.
— Ну разве это сложный вопрос? Соски, Харкер, соски у мужчин. Для какой цели они служат? Вы никогда не задумывались над этим?