Прежде чем их повесят
Шрифт:
— Подслушивала?
— У вас громкие голоса, а у меня чуткие уши. — Ферро пожала плечами. — Я не собираюсь напяливать себе на голову ведро ради того, чтобы ваши секреты никто не услышал. Что такое «первый закон»?
Борозды на лбу Байяза стали глубже, рот скривился уголками вниз. Гнев.
— Это ограничение, которое Эус наложил на своих сыновей. Первое правило, установленное после хаоса древнейших времен. Оно гласит: запрещено иметь дело с другой стороной непосредственно. Запрещено сообщаться с нижним миром, запрещено вызывать демонов, запрещено открывать врата в преисподнюю. Таков
— Угу, — промычала Ферро. Все это ничего для нее не значило. — А кто такой Кхалюль?
Густые брови Байяза сошлись на переносице, лицо потемнело, глаза сузились.
— Много ли еще у тебя вопросов, женщина?
Ее вопросы сердили старика. Хорошо. Значит, это были правильные вопросы.
— Узнаешь, когда я перестану их задавать. Так кто такой Кхалюль?
— Кхалюль был одним из ордена магов, — прорычал Байяз. — Из моего ордена. Второй из двенадцати учеников Иувина. Он всегда завидовал моему положению, всегда жаждал власти. Чтобы добиться ее, Кхалюль нарушил второй закон: он ел человеческую плоть и убедил других делать то же. Он стал ложным пророком и обманом заставил гурков служить себе. Вот кто такой Кхалюль. Твой враг, и мой тоже.
— Что такое «семя»?
Лицо мага неожиданно дернулось. Ярость и, возможно, легкая тень страха. Затем его черты смягчились.
— Что оно такое? — Байяз улыбнулся, и его улыбка внушила Ферро больше беспокойства, чем его гнев. Он наклонился к ней так близко, чтобы никто другой не мог его слышать. — Это орудие твоего мщения. Нашего мщения. Но эта вещь опасна. Даже говорить о ней опасно: есть те, кто постоянно слушает. С твоей стороны было бы мудро сейчас закончить со своими вопросами, пока ответы не спалили нас всех дотла.
Он снова пришпорил коня и поскакал рысью один впереди всех.
Ферро осталась позади. На сегодня она узнала достаточно. Достаточно, чтобы доверять этому первому из магов еще меньше, чем прежде.
Яма в земле, не больше четырех шагов в длину. Провал грунта, окаймленный низкой стеной влажной темной земли, пронизанной сплетением травяных корней. Лучшее место для ночевки, которое они нашли, и им еще повезло. Это была самая крупная неровность на плоской равнине, замеченная Ферро за весь день.
Костер, разложенный Длинноногим, уже разгорелся. Яркие языки пламени жадно лизали дерево, потрескивали и отбрасывали в стороны искры под случайными порывами ветра, залетавшего в яму. Пятеро розовых кучкой сидели вокруг костра, сгорбившись и обхватив себя руками в поисках тепла; огонь освещал их заострившиеся лица.
Все молчали, кроме Длинноногого. Навигатор говорил, причем исключительно о своих великих достижениях: где он побывал, как досконально изучил тот или иной предмет, какими замечательными талантами обладает. Ферро тошнило от его болтовни, и она сказала ему об этом дважды. В первый раз она, как ей казалось, высказалась достаточно ясно. Во второй раз она убедилась, что до него дошло. Длинноногий больше не заговаривал с ней о своих дурацких странствиях, однако другие по-прежнему молча страдали.
Возле огня оставалось свободное место, но она не хотела туда садиться. Ей больше нравилось сидеть
Однако лучше холод, чем общество.
Так она сидела отдельно от всех, замкнутая и молчаливая, глядя, как свет понемногу утекает с хмурого неба и на землю наползает темнота. Теперь на далеком горизонте оставалось лишь еле заметное сияние, последний слабый отсвет по краям клубящихся облаков.
Здоровенный розовый поднялся с места и посмотрел на Ферро.
— Темнеет, — сказал он.
— Угу.
— Вечно вот так бывает, когда заходит солнце?
— Угу.
Он поскреб свою толстую шею.
— Надо выставить сторожей. Ночью здесь может быть опасно. Будем дежурить по очереди. Первым пойду я, потом Луфар…
— Я подежурю, — буркнула она.
— Не беспокойся, пока можешь поспать. Я разбужу тебя позже.
— Я не сплю.
Он уставился на Ферро.
— Что, никогда?
— Изредка.
— Может быть, это объясняет ее настроение, — пробормотал Длинноногий.
Он, несомненно, предполагал, что говорит тихо, однако Ферро его услышала.
— Мое настроение тебя не касается, глупец!
Навигатор ничего не ответил, завернулся в одеяло и растянулся возле костра.
— Ты хочешь идти первой? — спросил Девятипалый. — Ладно, как знаешь, только разбуди меня через пару часов. Будем дежурить по очереди.
Медленно, беззвучно, сморщившись от старания не шуметь, Ферро выбралась из повозки. Сушеное мясо. Сухари. Фляга с водой. Хватит на много дней ходьбы. Она засунула все это в холщовый мешок.
Один из коней фыркнул и рванулся в сторону, когда Ферро скользнула мимо, и она наградила животное сердитым взглядом. Она могла бы поехать верхом. Она неплохо держалась в седле, но не хотела связываться с лошадьми. Глупые здоровенные зверюги, к тому же они воняют. Конечно, скачут они быстро, но им нужно слишком много пищи и воды. Их можно увидеть и услышать за много миль, они оставляют после себя громадные следы, которые легко заметить. Стоит связаться с лошадью, и ты не сможешь бежать, когда это понадобится.
Ферро давно научилась не полагаться ни на кого и ни на что, кроме самой себя.
Она повесила мешок на одно плечо, колчан со стрелами и лук — на другое. В последний раз бросила взгляд на силуэты спящих спутников мага: темные холмики рядом с костром. Луфар закутался в одеяло до самого подбородка, его гладкое лицо с полными губами освещали тлеющие угли. Байяз расположился спиной к Ферро, но она различала тусклый отблеск его лысины, темную изнанку одного уха, слышала размеренный ритм дыхания. Одеяло Длинноногого было натянуто на голову, но его босые ступни торчали из-под противоположного края, тощие и костистые; жилы выступали под кожей, словно древесные корни из грязи. Глаза Ки были слегка приоткрыты, влажно поблескивал краешек глазного яблока. Могло показаться, что он наблюдает за ней, но его грудь медленно поднималась и опускалась, а губы были расслаблены — без сомнения, он крепко спал и видел сны.