Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III
Шрифт:
– А что ты здесь делаешь? – спросил Измаилов Гришу, не найдя ничего запрещенного.
– Я тут работаю, – ответил Григорий.
– Первый раз об этом слышу! И кто тебя на работу устроил? – зло и слегка хамовато продолжил опер.
– Николай Косенко, – уверенно сказал Тополев.
– Понятно… – ухмыльнулся Ильяс и улыбнулся. – Нигде ты не работаешь, и никто тебя никуда не устраивал. Это понятно?
– Понятно, – убедившись в своих подозрениях, коротко ответил Гриша.
– Ну, раз понятно, тогда марш в отряд, а оттуда – ни шагу. Я тебе уже об этом говорил. Больше предупреждать не стану! В следующий раз отправлю в ШИЗО.
Так через месяц веселой жизни в медсанчасти Григория с позором выгнали. Потраченных за все это время денег было не жалко, кроме, естественно, взятой в долг у Будянского сотки, за которую
Через неделю после звонка Феруза Григорию из-за схожей ситуации в восьмой отряд из двенадцатого в срочном порядке был переведен Сергей Переверзев. Он, человек нарциссического склада, жаждал внимания и поэтому после отбоя частенько по мобильному довольно громко обсуждал рабочие моменты – так, что их хорошо слышали окружавшие его сокамерники. Некоторые из них были на связи с оперчастью, поэтому незамедлительно докладывали о Сережиных разговорах своим кураторам на вахте. Переверзев занимался возвратом долгов любой сложности и благодаря своему бизнесу был связан с чеченцами из «Президент-отеля» в Москве, которые не гнушались никакой грязной работой. Порой лишь одно только упоминание о них заставляло должника быстро расставаться со своими кровными, лишь бы не иметь дела с бородатыми злыми дядьками с Кавказа. Когда Сергея посадили за мошенничество, он взял аванс за работу по выбиванию очередного долга, но не выполнил свою часть договора. Он сам оказался должен этим же чеченцам, которые стали названивать в места отбывания наказания и требовать с него причитающееся им бабло. После очередного такого разговора, в котором отчетливо фигурировали суммы, фамилии и географические названия, администрация колонии решила, что на черной стороне такого персонажа держать опасно, и перевела его в образцово-показательный восьмой.
Будучи человеком коммуникабельным и добропорядочным, как и все мошенники, Переверзев быстро нашел нужные ему контакты в отряде, навел справки и вышел на Григория с предложением о приобретении в складчину мобильного телефона.
– Ты будешь пользоваться им днем, пока я на работе, а я – вечером, когда вернусь с промки. Согласен?
– У меня уже был похожий опыт, и он оказался неудачным, – ответил Гриша. – Батон мне до сих пор еще денег должен за то, что не уследил за нашей трубой и ее отшмонали ночью.
– А мы не будем заряжать его по ночам и станем убирать на курок до полуночи, – зная историю с предыдущей трубкой Гриши от Матрешки, предложил Переверзев.
Григорий согласился, и через несколько дней в столовой во время обеда произошла передача телефона с промки в жилку. Как оказалось, этот маршрут часто использовался для затягивания 27 запретов. В промышленную часть зоны запрещенные предметы завозились в фурах с железом или забрасывались с воли в контейнерах, а иногда даже привязывались к стрелам и с помощью арбалета переправлялись ожидавшим в лагере зэкам. Большая часть запрещенки заходила в бараки через столовую, а остальное оседало в цехах и бендегах.
27
Скрытая передача предметов.
С появлением смартфона Гриша снова превратился в желаемого для дружбы и семейничества субъекта, быстро оброс знакомствами в бараке, где в последний месяц появлялся только для ночевки и с большинством обитателей не успел как следует познакомиться. Напротив их с Леонидычем двухэтажной шконки в ряду, расположенном прямо у окна на нижнем уровне, отдыхал Константинович: на первый взгляд злобный дедок с большой проплешиной меж коротких седых волос, вечно ругающийся со всеми вокруг, оказался очень общительным и приятным мужиком. Его напускная злоба была защитной реакцией на окружающий мир зоны и молодых зеков.
Писарьков Владимир Константинович был осужден на четыре года по статье 111 части первой за причинение тяжкого вреда здоровью. Будучи человеком выпивающим, а по выходным – даже пьющим, но при этом удивительным образом, еще не скатившимся в алкоголизм, поскольку соблюдал светское правило пития не в одно лицо, он всегда старался привлечь к своему застолью знакомых или соседей. Вот и в тот раз после дозы спиртного, полученной в гаражах, Константиныч решил продолжить праздник у себя дома и пригласил соседа Валерку. Но пока они шли от гаражного кооператива к дачным участкам, Валера потерялся. Дома Константинычу пришлось с горя накатить стакашек самогонки в одиночку. Непонятный шум у забора отвлек его от душевного занятия, заставил взять ружье из чулана и выйти с ним на крыльцо. Дом его находился у самой лесополосы, поэтому визиты кабанов, лис, а иногда и лосей не были для хозяина дачи сюрпризом. Писарьков несколько раз выкрикнул «Кто там? Выходи!», но не получил ответа. Тем временем громкое шевеление кустов в районе забора продолжалось.
Алкоголь в крови Владимира Константиновича сыграл с ним злую шутку, он выстрелил из своего гладкоствольного ружьишка в сторону подозрительного шевеления. Тут же раздались вопли и стоны соседа Валеры. Слава Богу, что дачный Вильгельм Телль попал своему собутыльнику только в руку, однако ранение было серьезным. Писарькову хватило ума перевязать рану первыми попавшимися под руку тряпками, затем – сесть в автомобиль и доехать до ближайшей больницы. Передав Валерку в опытные руки хирурга, он вернулся домой, накатил еще стакашек и замертво рухнул на диван.
С утра его разбудили участковый с опергруппой. Провели обыск, изъяли ружье и отвезли на медицинское освидетельствование по содержанию алкоголя в крови. После допросов вручили подписку о невыезде и отправили восвояси. Константинович думал, что на этом его злоключения закончились, но жена Валеры была явно против такого мягкого исхода для ненавистного ей соседа-алкаша, вечно втягивающего ее супруга в пьянки и гулянки до утра. Она уговорила мужа дать более жесткие показания против Писарькова, нашла недовольных соседом односельчан, которые также постарались вбить гвоздики в гроб Володи, да еще и позиция участкового, мечтавшего избавиться от одной из причин общественного беспорядка и появления заявлений, по которым ему приходилось отписываться и проводить работу. Все это привело Писарькова к суду, и, несмотря на его преклонный возраст, публичные извинения перед потерпевшим и соседями, а также клятвы и поручительства его жены, он получил по полной строгости закона: четыре года.
Но самое интересное, что Константиныч был родом из поселка Решетниково Клинского района Московской области и прекрасно знал вторую жену Гриши и всех ее родственников. Когда выяснилось, что они почти земляки, Писарьков окончательно потеплел к Тополеву и даже стал его негласным защитником и покровителем. Он с удовольствием рассказал про предыдущего мужа Ларисы Володю Куликова и его друга Бочкова, который был крупной шишкой в ментовке города Клина. Благодаря дружбе с ментом, муж Ларисы быстро встал на ноги и превратился из обычного бомбилы в крупного бизнесмена района – владельца строительного рынка на Ленинградском шоссе, на границе Тверской и Московской областей. Об их организованной преступной группе, которая вначале просто грабила проезжающие по дороге фуры, а впоследствии не гнушалась разбоями и убийствами, в поселке тихо перешептывались, а потом заговорили в полный голос и в близлежащих деревнях. В середине нулевых они отжали у местных предпринимателей строительный бизнес, рынок стройматериалов и превратились из бандитов в приличных бизнесменов. Бочков, правда, так и остался в полиции и активно крышевал Куликова, помогая разбираться с конкурентами и должниками. По мнению Константиныча, Володя продолжал любить Ларису, хотя женился на другой и даже родил ребенка в новом браке. Но о старой любви не забывает, тем более – о дочери Арине от Ларисы. Брак Гриши с его бывшей женой стал для Куликова вызовом и причиной очередной депрессии.
– Ты даже не представляешь, как он переживал, когда узнал, что вы с Лариской расписались, да еще и заграницу укатили в свадебное путешествие! – рассказывал Константиныч. – Ему же Арина постоянно фотки слала, и он прямо вскипал, когда их видел. Я сам при таких сценах присутствовал неоднократно. Он тебя люто ненавидел и, я уверен, что-то замышлял против тебя вместе со своим дружком Бочковым. Это даже хорошо, что тебя за мошенничество посадили в Москве, а то они бы с их административным ресурсом могли против тебя и более суровое наказание найти – наркоту бы подбросили или в педофилии обвинили. Поверь, они это умеют! Им это раз плюнуть! Что ни делается, все к лучшему.