При свете дня
Шрифт:
Кроме того, плюс к этой ежемесячной овце (да еще надо проверить по источникам, точит меня сомнение, где-то когда-то запало — не еженедельная ли это была овца?), плюс к ней охотничье ружьецо. Ведь именно там и тогда произошел знаменательный эпизод с зайцами, записанный потом Надеждой Константиновной в воспоминаниях. Эпизод этот для меня несомненен как приступ и вспышка той таящейся в человеке болезненной, патологической агрессивности, которая, как помнит читатель, проявлялась и раньше. А проявление ее в недалеком будущем обагрит горячей, тяжелой соленой волной крови всю российскую землю.
«Его жена в своих воспоминаниях о нем рассказывает, как однажды в Шушенском он охотился на зайцев. Была осень, пора, предшествующая ледоставу. По реке шла шуга — ледяное
Способность испытывать охотничье удовлетворение от убийства попавших в естественную западню зверьков для Ленина характерный штришок». (Выписано из книги Доры Штурман «В. И. Ленин»: ИМКАпресс. Париж. 1989, стр. 61.) В государстве, созданном шушенским ссыльным в 1917 году, ссылка почти не практиковалась: лагеря и расстрелы. А уж если ссылали, то целыми народами — чего мелочиться! А уж если в редких случаях ссылали отдельного человека (чаще всего после отсидки в лагере, если остался жив, давали несколько лет ссылки), то ссыльный должен был ежедневно отмечаться в комендатуре. Конечно, ни о какой овце, ни о каком денежном пособии, на которое можно купить полторы коровы, не могло быть и речи.
Ленин и Крупская были свободны в своих передвижениях, по крайней мере в пределах Минусинского уезда. Читаем в путеводителе:
«…Иногда Владимир Ильич охотно ездил повидаться с товарищами в другое село верст за 50, за 100 или встречался с ними в Шуше».
«…в разных селах и деревнях Минусинского уезда жили 27 ссыльных социал-демократов… В. И. Ленин наладил с ними обширную переписку, установил связи с социал-демократическими группами России и Западной Европы. Помимо переписки, ссыльным… удавалось встречаться друг с другом. Владимир Ильич … добивался разрешения на поездку к товарищам. Многие ссыльные сумели хоть раз побывать в Шушенском».
«Большими праздниками были для нас съезды всех или большинства социал-демократов Минусинского уезда вместе с Владимиром Ильичем Ульяновым», — вспоминал П. Н. Лепешинский.
В. И. Ленин стремился объединить вокруг себя как можно больше единомышленников (заговорщиков — В. С.). Вместе с ними предстояло осуществить то, что тогда было самым важным в деле подготовки революции — создание в России марксистской партии нового типа. Владимир Ильич во время ссылки подготавливал революционных социал-демократов (заговорщиков. — В. С.) к решению именно этой задачи. Ленин из Шушенского ведет большую, оживленную переписка с родными и другими заговорщиками. Он получает по почте огромное количество книг. Россию Ленин не любил. Находясь в Шушенском, он мечтает не о своем родном городе Симбирске, не о Казани, где учился, не о Петербурге или Москве, не о Волге, на которой стоит Симбирск. Его пристрастия недвусмысленны.
«Получили мы, Маняша, твое письмо и были ему очень рады.
Взялись сейчас за карты и начали разглядывать, где это — черт побери — находится Брюссель. Определили и стали размышлять: рукой подать до Лондона, и до Парижа, и до Германии, в самом, почитай, центре Европы… Да, завидую тебе. (Кстати сказать: братец в ссылке по политической части, а сестра между тем „выездная“, разъезжает себе по Брюсселям.) Я в первое время своей ссылки решил даже не брать в руки карт… Европы: такая, бывало, горечь возьмет, когда развернешь эти карты и начнешь рассматривать на них разные черные точки. Ну, а теперь ничего, обтерпелся и разглядываю карты более спокойно; начинаем даже нередко мечтать, в какую бы из этих „точек“ интересно было бы попасть впоследствии…» Поэтому вполне естественно, что после ссылки Владимир Ильич, заглянув по дороге в Уфу, где встретился с такими же, как он, заговорщиками, чтобы обсудить дальнейшую подрывную работу против Российского государства, съездил в Псков, где жили его сообщники Стопани, Лепешинский, Радченко, побывал в Москве, в Подольске, где жили тогда его мать Мария Александровна и сестра Анна Ильинична, и уехал в эмиграцию, а конкретно в Швейцарию. Законы европейских государств не преследовали русских революционеров. Можно было свободно издавать газеты и книги, направленные против русского царя, против России. Он нигде не работал, не служил. Мы не знаем, за счет чего пополнялась его революционная касса, хотя кое-что потом стало известно. Молодой грузинский экстремист по кличке Коба (революционеры все, как урки или мафиози, имели клички) ограбил не то банк, не то почту, не то почтовый дилижанс, перевозивший деньги, и переправил эти деньги в Швейцарию. Ленин потом долго добивался, просил своих друзей узнать фамилию этого Кабы. Это был Джугашвили…
Русские дураки вроде Морозова и Горького тоже благотворительно пополняли партийную кассу большевиков. Но, конечно, это были не главные деньги. Главные деньги большевики хранили в тайне. В Америке, в Европе, в Швейцарии хватает денег на самые разные цели. Как бы то ни было, Ленин, кроме самого короткого времени, после получения университетского диплома, когда он был судебным заседателем, нигде, никогда, никем не работал.
Конечно, он издавал газету «Искра», собирал партийные съезды и конференции, была даже какая-то партшкола во французском городке Лонжюмо. Но в годы войны Ленин начал склоняться к тому, что все усилия сокрушить Россию бесполезны, начал думать о переезде в Америку, чтобы навсегда обосноваться в эмиграции. И тут вдруг грянула в России сверхнеожиданно для марксистов-большевиков Февральская революция. Царь отрекся от престола, создалось Временное правительство до той поры, пока Учредительное собрание не изберет новое законное правительство. Власть в Петрограде при военной и революционной неразберихе, при очевидной слабости Временного правительства, а возможно, и при сознательном саботаже Керенского (как-никак однокашник Владимира Ильича по симбирской гимназии) валялась как палка — кто первый поднимет.
Между тем Германия, все еще находящаяся в состоянии войны с Россией, была крайне заинтересована в ее ослаблении, а тем более в выведении ее из строя. Кто-то надоумил германское правительство, что есть возможность взорвать Россию изнутри и что есть большая группа революционеров-экстремистов, которые организованы и которые не питают к России никаких чувств, кроме ненависти, кроме желания завоевать ее, чтобы потом использовать ее богатства, ее население как трамплин к осуществлению своих политических амбиций, а именно к осуществлению мировой революции и тем самым собственного мирового господства.
Возникает вопрос: почему же германское правительство не испугалось мировой революции, которая Германию поглотила бы в первую очередь? Потому что в отличие от «гения» Владимира Ильича, движимого маниакальной идеей мировой революции, германцы более трезво смотрели на вещи, тогда уже они поняли, что мировая революция — это утопия и бред полусумасшедших людей. Впрочем, может быть, и ленинской группе идея и лозунг мировой революции нужны были только для того, чтобы осуществить личную власть в такой стране, как Россия.
Ведь надо понять и то, что Россия была самым большим, огромным государством на земном шаре, и если не самым могущественным сию минуту, то самым могущественным потенциально и в перспективе, причем очень скорой перспективе, ибо темпы развития России по всем направлениям были поистине сказочными. А по расчетам Дм. Ив. Менделеева, население Российской империи к 1980 году должно было бы составлять 500 миллионов человек. Так что на земном шаре нашлось достаточное количество сил, финансовых, государственных, национальных, наднациональных, явных и тайных, которые были заинтересованы в сокрушении Российской империи. И легче всего ее в той обстановке (но и эту обстановку создали все те же силы) взорвать изнутри.