При свете луны
Шрифт:
Двинувшись в том направлении, он вновь наткнулся на мужчину с раскрасневшимся лицом, который вышел из ресторана чуть раньше, чем он. Мужчина, похоже, никак не мог вспомнить, где он оставил свой автомобиль, возможно, и забыл, на каком автомобиле приехал. Наконец взгляд его остановился на серебристом «Корветте», и мужчина двинулся на него с решимостью быка, увидевшего матадора. Конечно, не так быстро, как бык, и не так прямо, его шатало то вправо, то влево, как моряка, маневрирующего на яхте в поисках попутного ветра. При этом мужчина что-то напевал себе под нос, вроде
Роясь в карманах – он забыл, в каком лежали ключи, – мужчина выронил пачку денег. Не заметив этого, побрел дальше.
– Мистер, вы кое-что потеряли, – позвал вслед Дилан. – Эй, мистер, вам это понадобится.
В меланхоличном настроении «Йестэдэй», продолжая петь, пьяница не отреагировал на его слова, держа курс на «Корветт», вытянув вперед руку с выуженным из кармана ключом.
Подняв с асфальта деньги, Дилан тут же почувствовал, как в руке зашевелилась холодная змея, унюхал что-то затхлое и заплесневелое, услышал, как в голове зажужжали рассерженные осы. Мгновенно понял, что пьяница, который брел к «Корветту», какой-то Лукас, то ли Кроукер, то ли Крокер, куда более отвратительный, чем просто пьяница, куда более зловещий, чем просто дурак.
Глава 21
Даже пьяный и спотыкающийся, этот Лукас Крокер заслуживал того, чтобы его опасались. Отбросив деньги, прикосновение к которым ничего, кроме мерзости, не вызывало, Дилан, уже без предупреждения, набросился на него сзади.
В мешковатых брюках и пиджаке Крокер выглядел дряблым, но на самом деле был крепок, как бочонок с виски, которым от него и разило. От мощного толчка он с такой силой врезался в «Корветт», что едва не сдвинул автомобиль с места, и произнес последнее слово из песни «Битлз» в тот самый момент, когда разбивал лицом стекло водительской дверцы.
Большинство людей после такого удара упали бы на землю и остались лежать, но Крокер яростно взревел и ринулся на Дилана, словно удар о спортивный автомобиль добавил ему сил и зарядил дополнительной энергией. Он махал руками, вертел головой, поводил мускулистыми плечами, чем-то напоминая жеребца, пытающегося сбросить с себя легкого, как перышко, ковбоя.
И пусть Дилана никто не стал бы сравнивать с перышком, от такого напора он подался назад, споткнулся, чуть не упал, но все-таки сумел удержаться на ногах. Теперь он жалел о том, что не захватил с собой бейсбольную биту.
Со сломанным носом и окровавленным лицом, Крокер бросался на своего противника с дьявольской радостью, словно ему хотелось, чтобы ему выбили оставшиеся зубы, причинили большую боль, и именно побои он полагал лучшим развлечением. А габариты Дилана нисколько его не смутили.
Преимущество в росте и ширине плеч могло бы не спасти Дилана от серьезных травм. Могла не помочь и трезвость. Однако сочетание роста, ширины плеч, трезвости и дикой злости оказалось решающим. Когда Крокер уже подскочил к Дилану, тот имитировал удар рукой, а потом отступил в сторону и со всей силой врезал ногой по колену пьяницы.
Крокер распластался на земле, стукнулся об асфальт лбом и обнаружил, что он покрепче стекла. Однако его боевой пыл не угас, и ему удалось подняться на четвереньки.
Дилан черпал силу в вулканической ярости, которую впервые почувствовал, увидев мальчика, прикованного к кровати в комнате, разделенной между книгами и ножами. В мире было слишком много жертв, слишком много жертв и слишком мало их защитников. Жуткие видения открылись ему при контакте с пачкой денег, он увидел, сколь жесток и порочен Крокер. И эта праведная злость, охватившая Дилана, смыла все его страхи: он более не боялся, что сходит с ума.
Для художника, изображающего на своих полотнах идиллические пейзажи, для человека с мягким сердцем, он нанес на удивление сильный удар ногой, точности которого позавидовал бы и бандит, поднаторевший в уличных драках, затем еще один. И пусть его мутило от насилия, он не сомневался в том, что поступает правильно.
И когда сломанные ребра Крокера начали проверять на прочность его легкие, когда разбитые пальцы раздулись, превратившись в сардельки, когда быстро распухающие губы перестали растягиваться в злобной ухмылке, пьяница наконец-то решил, что в этот вечер с развлечениями пора завязывать. Оставил попытки подняться, перекатился на бок, потом на спину и остался лежать, жадно хватая ртом воздух, постанывая.
Тяжело дыша, но целый и невредимый, Дилан оглядел автостоянку. Только он и Крокер. И по улице автомобили во время их стычки не проезжали. То есть никто ничего не видел.
Но удача не могла слишком уж долго ему сопутствовать.
Ключи от «Корветта» лежали на асфальте. Дилан их подобрал.
Подошел к окровавленному, стонущему мужчине, заметил закрепленный на ремне мобильник.
А в ожиревшем лице Крокера, его свинячьих глазках прочитал: дай мне только шанс, и я им воспользуюсь.
– Дай мне твой мобильник, – приказал Дилан.
Поскольку Крокер не шевельнулся, наступил на сломанную руку, пригвоздив распухшие пальцы к асфальту.
Матерясь, Крокер отцепил мобильник свободной рукой, протянул Дилану. В глазах стояла боль, но не ушла из них и хитрость.
– Положи на асфальт. Теперь толкни. В ту сторону.
Когда Крокер в точности выполнил его указания, Дилан убрал ногу со сломанной руки.
Теперь мобильник лежал в каком-нибудь футе от пачки денег. Дилан поднял его, не притронувшись к деньгам, откинул крышку.
Выплюнув то ли выбитые зубы, то ли осколки стекла, Крокер спросил, едва шевеля распухшими губами:
– Ты не грабитель?
– Я краду только телефонное время. Деньги можешь оставить себе. Но телефонный счет тебе выставят такой, что мало не покажется.
Чуть протрезвев от боли, Крокер теперь смотрел на него в полном недоумении.
– Ты кто?
– Сегодня вечером все задают мне этот вопрос. Пожалуй, надо подумать над ответом.
В полуквартале к северу Джилли стояла около «Экспедишн», наблюдая за происходящим на автостоянке. Возможно, если бы увидела, что Дилана бьют, поспешила бы на помощь со своим баллончиком инсектицида.