При загадочных обстоятельствах
Шрифт:
— Витольд Михайлович, — сказал Бирюков, — мне бы еще о Барабанове узнать побольше.
Гвоздарев недолго подумал:
— Отличный был механизатор. Армейскую службу закончил три года назад. В технике разбирался великолепно. Хоть на трактор его сади, хоть на автомашину, хоть на комбайн. Норму пока не выполнит, с работы не уйдет. В прошлом году, например, снег рано припугивать начал, а у нас гектаров пятьдесят пшеницы в валках на полосе лежало. Будто на грех, задождило. Комбайны на подборке валков худо пошли. Андрей почти трое суток сам штурвал не бросал и других механизаторов за собой увлек. До последнего колоска
— А как человек?
— И как человек хороший. Малость лишь легкомысленный.
— В чем?
— Женщины Андрею жить мешали. Внешностью парень был видный. Общительный, веселый и… врун порядочный. Правда, врал без корысти, ради забавы. А женщины прямо липли к нему. Куда бы ни поехал в командировку — обязательно новую любовь заведет.
— Холостяк был?
— Как сказать… Женился он как-то смешно. Нынешней весной Тропынин в отпуск ушел. Самосвал пришлось на прикол поставить. А тут наряд на фуражное зерно дали, срочно надо вывозить с райцентровского элеватора. Пришлось Барабанова на самосвал садить. Вечером заявляется в контору: «Задание выполнил, Витольд Михалыч!» — «Невесту не нашел новую?» — смеюсь. «Нашел, — говорит, — в эту пятницу свадьбу будем гулять до понедельника. Официально вас приглашаю». Я посчитал это шуткой. Посмеялись. А он на самом деле в пятницу невесту привозит — лаборантку элеваторскую. Верой звать…
— Пухленькая такая, хохотушка невысокая? — догадался Бирюков.
— Точно. Знаете? — вскинул Гвоздарев брови.
— Вчера на элеваторе в попутчики меня к Тропынину определила.
— Правильно, она и теперь на элеваторе работает. Ну вот… Преподнес нам Барабанов сюрприз со скоропалительной женитьбой. Пришлось в срочном порядке отдельную квартиру ему подбирать. За стенкой у меня пустовала половина дома — для агронома держали. Устроил я молодоженов туда. Веру агрономом назначили, она в сельхозинституте по этой специальности заочно училась. Отгуляли всем селом свадьбу. Зажили Андрей с Верой любо-дорого, пока ему командировка в Новосибирск не подвернулась. Мигом там кралю нашел, а Вере кто-то передал. Та собрала свои вещички и опять на элеватор. Случилось это в июле… А недавно видел Андрея с райцентре с какой-то новой любовью.
— Как она выглядит?
— На мой взгляд, ничего особенного… Чем-то смахивает на пани Монику, только возрастом значительно моложе. Помните, юморную телепередачу про кабачок «Тринадцать стульев»? Вечером, значит, я их видел, вроде бы в ресторан «Сосновый бор» направлялись, а утром Андрей пришел на разнарядку с большущим фонарем под глазом. Сколько я его ни пытал, так и не сознался, от кого такое украшение получил.
— Барабанов не из местных?
— Из Подмосковья. В Новосибирске служил. После увольнения в запас решил остаться в Сибири.
— Почему именно в Серебровку попал?
— Будучи солдатом, на хлебоуборку сюда приезжал. Приглянулся мне, ну и, как в свое время Игнат Матвеевич меня уговорил, так и я Андрея. Родни у него не было.
— А друзья были?
— Друзей — хоть отбавляй, особенно — подруг. Как говорится, через день да каждый день какие-то кисочки из райцентра «Андрюшу Барабанова» по телефону спрашивали.
— Какое содержание разговоров было?
— Любовная травля, как говорят на флоте.
— А Репьеву последнее время никто не звонил?
— Гриня, по-моему, вообще телефона боялся… — Гвоздарев достал из пачки папиросу и стал разминать ее в пальцах. — Вот письмо какое-то недавно Репьев получал. Жена мне рассказывала, она почтальоном работает. Говорит, встретила Гриню у бригадной конторы и передала ему письмо. Он разорвал конверт, начал было читать, а потом, прикуривая, поджег письмо спичкой. Даже не дочитал до конца…
Неторопливо, сумрачно велась беседа, и походила она на своеобразный вечер воспоминаний.
В кабинете бригадира зазвонил телефон. Гвоздарев снял трубку, назвался и сразу передал ее Бирюкову. Слава Голубев сообщил, что необходимые экспертизы закончены. Во-первых, дробь, которой убит пасечник и застрелена собака Хлудневского, оказалась по структурному составу схожей. Во-вторых, между рукояткой и лезвием сапожного ножа, изъятого у Екашева, обнаружены груздевые споры и остатки крови той же группы, что и кровь пасечника, а кровь на охотничьем ноже и на цыганской телеге по группе и резус-фактору соответствует крови Барабанова. В-третьих, все отпечатки с рукояти охотничьего ножа стерты. Пересказав это, Голубев замялся.
— В-четвертых — ничего нет? — хмуро спросил Антон.
— Есть, — со вздохом ответил Слава. — Левка с Розой из табора исчезли…
14. Контрольный рейс
Солнечное утро выдалось ослепительно чистым и по-сентябрьски грустноватым. Шагая по росной траве вдоль Серебровки, Бирюков еще издали увидел на высоком флагштоке у бригадной конторы лениво колышущееся кумачовое полотнище. Здесь же, переговариваясь, курили собравшиеся на разнарядку колхозники. Поздоровавшись с ними, Антон прочитал на фанерном щите, прибитом к флагштоку: «Флаг Трудовой Славы поднят в честь шофера С. П. ТРОПЫНИНА, выполнившего задание предыдущих суток на 200 процентов».
Вскоре появился и сам виновник торжества. Разогнав с дороги кур, тупоносый самосвал рявкнул сиреной и чуть не уткнулся радиатором в флагшток. Тропынин выскочил из кабины на подножку, хотел что-то сказать испуганно отшатнувшимся от машины колхозникам, но, увидев Бирюкова, лишь смущенно поздоровался:
— Здравия желаю, товарищ капитан.
— Здравствуй, передовик труда, — Антон подошел к самосвалу. — Аварию когда-нибудь так сделаешь.
— Каждый день тормоза проверяю — гидравлика железная!
— А вчера раздавил флягу с молоком.
— Повариха виновата — бросает где попало.
— До райцентра увезешь?
Тропынин нырнул в кабину и распахнул дверцу с противоположной стороны:
— Такси подано!
— Только, Сергей Павлович, без ветерка поедем, — усаживаясь, сказал Бирюков.
— Как прикажете. — Тропынин соскочил на землю. — Путевой лист у бригадира возьму и покатим.
Минут через пять он выбежал из конторы. Отпустил несколько реплик набросившимся на него с шутками колхозникам, ущипнул сунувшуюся было к нему с какой-то просьбой грудастенькую доярку в белом халате, отрицательно крутнул ей в ответ головой и прямо-таки ковбойским прыжком взлетел за руль на свое место. Повернувшись к Бирюкову, спросил: