Прибалтика. Война без правил (1939-1945)
Шрифт:
Не дожидаясь возвращения Красной Армии, тысячи эстонцев устремились на Запад — в основном в Швецию и Германию. В памяти людей были свежи воспоминания об арестах, депортациях и расстрелах 1940—1941 гг. Некоторые бежали потому, что во время немецкой оккупации им пришлось сотрудничать с немцами, и они боялись стать жертвами советских репрессий. К 8 июня 1945 г., по официальным шведским данным, в эту страну прибыли 28 369 жителей Эстонии {571}. Они были размещены примерно в 175 лагерях беженцев, откуда их направляли на работу. В конце лета 1945 г. лагеря были ликвидированы, и через некоторое время их обитатели получили шведское гражданство или вид на жительство.
Но, конечно, большинство эстонских беженцев оказались на территории Германии — примерно 42 000 эстонцев, в основном они также жили в лагерях беженцев. В конце 1946 г. в лагерях для перемещенных лиц в Германии было 31 221 эстонцев, 53% из них находились в зоне США, 43% — Великобритании, а 4% в зоне Франции. Примерно 10
За время Второй мировой войны из Эстонии на Запад бежало около 75 000 человек {572}.
«Эстония потеряла погибшими, бежавшими и депортированными четверть своего населения, 282 000 человек, из них 30 000 непосредственно на фронте. Эстонцев заставляли воевать под чужими знаменами, — сообщает учебник истории Эстонии и резюмирует: — Эстония оказалась в числе проигравших Вторую мировую войну». Комментировать этот вывод нет смысла. И не только потому, что Эстония как самостоятельное государство в этой войне участия не принимала, но и потому, что подобная «оценка», данная в государственном школьном учебнике независимой Эстонии в XXI веке и ставящая ее в один ряд с государствами гитлеровской коалиции, вполне саморазоблачительна.
* * *
24 ноября 1944 г. завершилась продолжавшаяся 71 день Прибалтийская наступательная операция советских войск. 6 ходе операции были освобождены Литва, Латвия и Эстония. В военных действиях участвовало около миллиона солдат и офицеров Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов и Балтийского флота, сражавшихся против подразделений группы армий «Север» численностью более 700 тыс. человек.
Согласно акту судебно-медицинской экспертизы от 20 января 1946 года, проведенной советскими правоохранительными органами, на территории Прибалтики нацистами были убиты (включая военнопленных): в Латвии — 313 798 человек, в Литве — 666 273 человека, в Эстонии — 61 000 человек {573}. Вильнюс, Рига и Таллин лежали в руинах, промышленности не существовало, сельское хозяйство было уничтожено. Таковы были итоги германизации, проводимой нацистами в Прибалтике.
Глава 3.
Снова Прибалтика
3.1. Ресоветизация
Освобождение Прибалтики от нацистов поставило руководство СССР перед необходимостью ее немедленной и всеобъемлющей ресоветизации. Причем, в отличие от 1940 г., теперь пребывание Латвии, Литвы и Эстонии в составе СССР уже не вызвало неприятия (во всяком случае открытого) на Западе: «прибалтийский вопрос» не поднимался союзниками ни на Тегеранской конференции в 1943 г., ни на Ялтинской в 1945 г. {574}Запад признал за Советским Союзом право на Прибалтику де-факто, «по умолчанию», тем самым отказавшись от своей предвоенной риторики по этой теме. В Восточной Европе, по понятным причинам, ответ на вопрос о легитимности пребывания Прибалтики в составе СССР не мог не быть положительным. Заслуженно возросший авторитет СССР, статус победителя, понесшего наибольшие жертвы и выдержавшего наибольшие же тяготы войны (этот факт в первые послевоенные годы не решался оспаривать никто из союзников или нейтральных государств), ореол освободителя мира от «коричневой чумы» заставили зарубежные элиты во многом принять предложенные Москвой правила игры на международной арене. Потсдамская конференция 1945 г., подтвердившая целостность границ СССР на 22 июня 1941 г. и неоспоримость послевоенных границ, исключила любые юридические и общественно-политические «неувязки» в отношении республик Прибалтики и их принадлежности к Союзу ССР {575}. Внутри же советского государства этот вопрос не ставился под сомнение априори.
Освобождение от нацистской оккупации избавило народы Прибалтики от неизбежной «германизации» — «растворения» в «арийской» среде или уничтожения, а языки и культуры этих народов — от полного исчезновения. Литва, Латвия и Эстония как республики восстановили свои собственные границы, в целом совпадающие с границами довоенных прибалтийских государств, а в случае Литвы с существенным приращением территории — в первые в истории в ее состав вошли Вильнюс и Клайпеда (Мемель). Закономерно относясь к Литве, Латвии и Эстонии, как другим республикам, и столь же закономерно не собираясь делать для них каких-либо значительных исключений из общего правила, союзное руководство санкционировало проведение здесь социально-политических и экономических мероприятий, характерных для других регионов, переживших оккупацию. Помимо этих мероприятий, в Прибалтике было не обойтись и без специфических действий — как практических, так и юридических. Причем действий (отнюдь не только карательных). Советской власти в новых, «приобретенных» за год до начала Великой Отечественной войны, республиках, пришлось начинать свое возвращение даже не с нуля — с минуса. Помимо политического, — ив экономическом смысле: прямой ущерб от войны составлял в Латвии 20, в Литве — 17, в Эстонии — 16 млрд. рублей в ценах 1941 г. {576}. Восстановление народного хозяйства стратегически важного региона было начато немедленно, еще до окончания военных действий. Это было обусловлено идеологическими мотивами — Прибалтику следовало как можно быстрее и как можно плотнее интегрировать в советское социально-политическое пространство, и экономическими резонами — Прибалтика с ее портами, сетью железных дорог и перспективными с точки зрения общесоюзного использования промышленными предприятиями, была, так сказать, в фаворе.
Однако среди правящих кругов и управленцев Эстонии, Латвии и Литвы — особенно в первые послевоенные годы — еще жили надежды на независимость или, по крайней мере, претензии на самостоятельность. Если судить, например, по переписке эстонского партийного руководства с ЦК ВКП(б), элиты республик всерьез рассчитывали на то, что «Москва ждет от них инициативы, предложений и даже рекомендаций» {577}. Аналогичное впечатление складывается и при чтении документов, которые направлялись в Москву из Вильнюса и Риги. Надо признать, что и политика Кремля работала на закрепление и развитие этих иллюзий: из Москвы шли указания о необходимости учитывать национальную специфику региона и смелее выступать с местной инициативой. В сложившейся ситуации дальновиднее оказывался тот, кто мог не путать многообещающие слова с реальными намерениями и почувствовать границы дозволенной свободы, дабы границы эти при попытке перейти их не были сужены {578}.
После освобождения Прибалтики в 1944 г. важнейшей задачей союзного руководства, как уже упоминалось, стала повторная советизация, или, как это формулировалось в тогдашних документах, восстановление советской власти. 1944— 1946 гг. стали для региона временем формирования системы жесткого контроля союзного центра. Именно в последний год войны и затем вплоть до начала 1950-х гг. происходило становление и утверждение новых советских властных структур в Латвийской, Литовской и Эстонской ССР, основанное на становлении советского властного аппарата и успешном взращивании сотрудников, лояльных новой власти {579}. Для контроля над республиками и введения их политических элит в общесоюзную систему политико-экономических координат союзное руководство использовало различные методы и специальные институты, важность которых еще в 1939—1940-е гг. на присоединенных территориях обозначилась особенно ясно. Сразу после освобождения Прибалтики от фашистов там началось восстановление партийных и советских властных структур, созданных в 1940 г. ЦК Компартий этих республик возглавили А. Снечкус (Литва), Я. Калнберзиньш (Латвия), Н. Каротамм (Эстония). Председателями советов министров стали М. Гедвилас (Литва), В. Лацис (Латвия), А. Веймер (Эстония).
Следует заметить, что Сталин лишь единожды принял Снечкуса, Калнберзиньша и Каротамма, причем всех одновременно, — 16 августа 1944 г. {580}Прибалтийский вопрос был для вождя решен, как на международном уровне, так и на внутреннем, — ив дальнейшем первому лицу государства более не имело смысла фиксировать на нем свое внимание, или как минимум, это внимание демонстрировать.
Осенью 1944 г. на повестке дня в Кремле встал вопрос об ускорении советизации прибалтийских республик. Положение в них рассматривалось на трех заседаниях Оргбюро ЦК ВКП(б): 30 октября 1944 г. было принято решение по Эстонии, 1 ноября — по Литве, 3 ноября — по Латвии. Эти документы имели большое значение для формирования социально-политической ситуации в регионе в последующие годы. Для местных властей решения Оргбюро стали непосредственной инструкцией к действию. В этих документах подробно была расписана широкая программа мер, нацеленных на успешную советизацию республик и, что еще важнее, механизмы контроля со стороны Москвы {581}.
В 1944 г. было принято постановление о создании республиканских комиссариатов обороны и иностранных дел {582}. Руководители региона восприняли этот шаг как расширение границ своей власти {583}. Воодушевленное правительство Эстонской ССР было готово играть по правилам. Оно даже попыталось продвинуть X. Крууса (министра иностранных дел Эстонской ССР) на пост заместителя комиссара иностранных дел СССР и даже создать свою республиканскую Эстонскую Красную армию {584}. Предлагались и другие такого рода национальные идеи и начинания, но осуществлены они не были. Разумеется, к таким «играм» союзное правительство отнеслось с закономерным подозрением: восстановление национальных, пусть и «республиканских» армий, было чревато тем, что их штыки могли бы повернуться против советской власти. Кроме того, исключения из общесоюзных правил, сделанные для Прибалтики, спровоцировали бы неудовольствие остальных республиканских элит.
Москва нуждалась в дополнительном органе, который мог бы держать под контролем процесс советизации. Кроме того, в Советской Прибалтике должна была проводиться такая политика, с которой до этого местные власти не сталкивались. Республиканское руководство, по мнению Москвы, нуждалось в инструкциях. Эту точку зрения поддерживали и местные функционеры, например, партийный руководитель Латвийской ССР Я. Калнберзиньш уже тогда сигнализировал в Кремль, что самостоятельно осуществить советизацию не удается, поэтому требуется «кадровая помощь» {585}.