Приблуда

Эванс Линда

Поэтому он торопливо вытер руки и выскочил наружу, где дети Цивоников выплясывали вокруг отца, Александра Цивоника, и его младшей сестры Ирины Кисаевой. Александр и Ирина стояли в добрых двадцати метрах от дома, уставившись на нижние ветви частокольного дерева. Скотт едва ступил за порог, когда его пронзил самый наполненный болью звук, какой только он когда-либо слышал от какого-либо живого существа. Звук вздымался и падал, подобно сошедшему с ума баньши, его переполняла боль, выдержать которую было невозможно. Фишер, сжавшийся у него на плече, обернул хвост вокруг горла Скотта и беспрерывно дрожал:

— Мяу!

Скотт перешел на бег, на ходу подняв руку, чтобы приласкать своего спутника.

—

Где он?

Александр указал. Скотт уставился на высокое частокольное дерево, ближайшее к дому Цивоников, на одну из длинных, идеально горизонтальных ветвей, из-за которых частокольное дерево и выглядело так необычно.

— Вон там, наверху.

Скотту пришлось присмотреться, и он заметил возле ствола древесного кота, сидящего на задних лапах как земной хорек. Он выглядел тоньше и длиннее хорька, но голова и некоторые другие черты напоминали скорее кошачьих. За исключением, конечно, шести лап — характерной черты, общей у древесных котов и огромных смертоносных сфинксианских гексапум, на которых те были очень сильно похожи во всем, кроме размера. Древесный кот, вопивший на частокольном дереве на заднем дворе Цивоников, был крупнее Фишера, около семидесяти сантиметров в длину не считая цепкого хвоста, вместе с которым он был практически вдвое длиннее. Однако маленький древесный житель выглядел слишком тонким для своей длины. Он действительновыглядел больным — или раненым. Его шубка, как и у Фишера, была крапчатой кремово-серой, но даже с такого расстояния Скотт мог видеть грязь и темные потеки, подозрительно похожие на кровь.

— Фишер? — пробормотал он, пытаясь лаской унять бившую его маленького друга дикую дрожь. — Он ранен? Если я смогу забраться туда и обработать раны...

Вопли, от которых бежали мурашки по спине, оборвались. Странный древесный кот издал жалобный звук, еле слышный из-за расстояния, а затем, запинаясь, начал спускаться по стволу на землю. Пульс Скотта зачастил. Ему хотелось броситься вперед, к нему, но он боялся его спугнуть.

— Александр, — сказал он вполголоса, — Думаю, вам с Ириной следует увести детей назад в дом. Если что-то его спугнет, у нас может больше не оказаться шанса оказать ему помощь, а на мой взгляд помощь ему очень нужна.

Александр кивнул с мрачным выражением на лице.

— Пойдемте, дети. И никаких споров!

Ирина Кисаева невольно бросила взгляд в сторону Скотта. Её ярко-голубые глаза омрачала тревога. Из всех людей, встреченных Скоттом до того, как быть принятым Фишером, похоже только Ирина понимала глубину связи между ним и этим замечательным существом, вошедшим в его жизнь почти целый стандартный год назад. Овдовевшая, когда её мужа унесла эпидемия, опустошившая население Сфинкса, Ирина за последние пару лет стала ему близким другом. Скотту нравилось её общество, её быстрый, острый разум и способность заставить его чувствовать себя отдохнувшим и расслабившимся, даже после трудного дня. Однако когда у Эвелины во время последней беременности обнаружились проблемы, она переехала к брату в усадьбу Цивоников — тем самым лишив Скотта восхитительной компании и случавшихся время от времени интуитивных прозрений сути его связи с древесным котом.

— Ирина, — немедленно сказал он, — я был бы признателен за помощь.

Её прекрасные глаза потеплели.

— Конечно, Скотт. С удовольствием.

Она тоже подалась к медленно спускавшемуся по стволу большого частокольного дерева древесному коту.

Скотт ждал, пока Александр не загонит детей назад в дом. Хнычущий древесный кот спустился до нижней ветви частокольного дерева, где и остановился, жалобно мяукая. Фишер ответил и ткнул в него лапой. Скотт с надеждой истолковал этот знак:

— Ничего, если я подойду к нему?

— Мяу!

Он

не мог получить какого-либо осмысленного ответа от Фишера, но в эмоциональном отклике ошибиться было невозможно. Скотт поспешно подошел к стволу дерева и с нетерпением поднял глаза. Странный древесный кот дрожал, прижавшись к нижней ветви. Темные пятна всё-таки быликровью, давно высохшей, склеившей когда-то прекрасный мех в ужасный колтун. Древесный кот был слишком худ. На самом-то деле выглядел истощенным от голода. Был ли это изгнанник, которого не принимала ни одна община древесных котов? Были ли у древесных котов изгнанники? Как бы то ни было, Фишер явно побуждал Скотта помочь пришельцу, так что в поведении его собственного кота ответов на это не содержалось.

— Привет, — тихо сказал Скотт, обращаясь напрямую к сидевшему над ним древесному коту. — Могу ли я помочь? — Он проецировал все теплоту и гостеприимство, какие смог в себе вызвать.

Реакция кота его ошеломила. Изможденный кот издал переливчатый, отрывистый звук, спрыгнул на землю и бросился прямо к Скотту, обхватив его ногу передними и средними лапами и сжав её так, как будто его жизнь зависела от крепости этой хватки. Фишер спустился наземь, соприкоснулся мордочками с пришельцем начал издавать тихое урчание, знакомое Скотту по тем случаям, когда он сам пребывал в эмоциональном расстройстве. Скотт нагнулся и протянул руку. Окровавленный древесный кот ткнулся в неё головой, прося ласки, из-за чего Скотт задался вопросом, не жил ли этот кот раньше с людьми. Он ласково погладил кота, пытаясь осторожными прикосновениями выяснить, насколько серьезны его раны.

Ран, которые могли бы объяснить пятна крови, не нашлось. Не нашлось даже следов воспаления или опухоли. Но древесный кот жался к нему, дрожал и издавал отрывистые звуки, которые ужасали Скотта ничуть не меньше Фишера, судя по эмоциональной ауре, излучаемой его собственным котом. Что-то воистину страшное произошло с этим древесным котом — и у Скотта было сильное предчувствие, что, чем бы оно ни оказалось, это означало серьезные проблемы для него и его спутника. Когда Скотт попытался взять древесного кота на руки, тот издал испуганный вопль, из-за чего Фишер обнял его передними лапами за плечи. Мгновением спустя грязный, испятнанный кровью древесный кот вскарабкался на руки Скотту и прижался к нему. Фишер запрыгнул на своё обычное место на плече Скотта, продолжая тихо урчать.

Ирина колебалась в некотором отдалении, неуверенно закусив губу. Скотт легким движением головы поманил её, и она медленно подошла, пока Скотт продолжал успокаивающе поглаживать болезненно худого древесного кота. Когда Ирина подошла к ним, приблуда издал странный, мяукающий звук, уставившись на неё травянисто-зелеными глазами, глубокими и исполненными боли, как у страдающего ребенка.

— Бедняга, — мягко прошептала она, осторожно протягивая руку.

Дрожащий древесный кот позволил её коснуться себя, и даже слегка выгнул спину оставаясь у Скотта на руках, когда она ласково его погладила. Но прижимался приблуда к Скотту, вцепившись всеми лапами в его рубашку.

— Интересно, позволишь ли ты занести себя внутрь? — спросил вслух Скотт, аккуратно направившись к дому Цивоников. — От тебя остались только кожа да кости. Тебе необходимы вода, еда и Бог знает что ещё. — Торчащие ребра говорили о длительном голодании, а потрескавшаяся, сухая кожа вокруг губ и глаз, а также на ладонях означала, что он также страдает от обезвоживания. Скотт нежно поглаживал несчастного кота и тихо шептал ему, пока они с Ириной медленно приближались к метровой толщины каменным стенам дома Цивоников. Беглое обследование показало, что древесный кот был самцом и — к счастью — не имел ран, не смотря на засохшую у него на шерсти кровь.