Причём тут менты?!
Шрифт:
Гаррик дернулся, как убийца на электрическом стуле (никогда не видели? Я как-то смотрел на видео: мозги вскипают в момент, глаза вытекают сквозь повязку смертника, а тело безобразно вздрагивает). Растопырив руки-ноги, Алферов в ужасе присел, затем метнулся назад. Я, застыв на какое-то мгновение, Повторил его маневр. Мы бежали, словно за нами гнались Эринии или питбультерьеры. Я с предсмертным восторгом успел отметить, что белая «пятерка» резко остановилась, дверцы хлопнули… Некогда! Сигаретка «Мальборо» еще тлела, когда мы с Гарриком влетели в двери «Эг-нога». Три бойца из «астратуров-ской» тачки преследовали нас по пятам. Нашим, не ахиллесовым! Они умели быстро бегать, эти ребята! Но мы с Алферовым бежали быстрей.
Я оттолкнул в сторону швейцара-вышибалу и влетел в зал. Гаррик метнулся за мной.
Мой план был построен на одном допущении: информация Атаса верна, и в этом кабаке действительно сидят горячие южные парни, прибывшие в Питер со знойной родины Шамиля и успевшие предъявить ультиматум «Астратуру». Больше всего меня страшило то, что гордые и смелые южане могли уйти на обеденный перерыв.
Но нет, влетев в зал, я не заметил ни одного блондина. Точней, пара светлоголовых все же была: девушки. И еще одна пара, по виду неожиданно разбогатевший торговец с подругой, испуганно дожевывала лангеты, косясь на остальных посетителей. И он, и она, оба косились на своих соседей лиловыми от ужаса глазами. Зайди я случайно в этот кабачок, я б тоже испугался. В зале сидели, сдвинув столы, человек восемь загорелых спортивных парней. Из тех, кого в свое время великий М. Ю. Лермонтов охарактеризовал следующим образом: «Злой чечен ползет на берег». Они не ползали, спокойно сидели. Спиртного на их импровизированном банкетном столе было немного, минимум, и так же нельзя было сказать, что эти парни обжира-лись. Так, ерунда: салатики-закусочки, кофе, соки… И решительные, гордые лица.
Когда я резко, весом всего тела отпихнул в сторону вышибалу-швейцара, я успел посдать Алферову очередной условный сигнал. Если б у нас были галстуки, мы б их в тот момент поправили. Но так мы просто резко тормознули и с лицами скучающих олухов вошли в зал. Я сразу засек спасительную дверцу — ту самую, в которой исчезают официанты, получив очередной заказ или чаевые. Не спеша, но торопливо мы двинулись к столику рядом с этим таинственным коридором. Южане скользнули по нам равнодушными взглядами. И вновь перенесли свое внимание на дверь. Там уже начиналась буза: наши преследователи попытались пробиться мимо разозлившегося швейцара. Они потратили на эту незначительную помеху ровно столько времени, сколько она заслуживала, и резко распахнули дверь в зал.
И в этот момент с улицы раздался резкий хлопок выстрела, очень похожий на взрыв китайской петарды.
— Это «Астратур»!! — истерично вскричал Гаррик, подпрыгивая от возбуждения.
— Ой-ой-ой! — завопил я.
В зал ввалились три бойца из «пятерки».
Но южане среагировали не на их появление, а на звук выстрела. Трезвые, как стеклышки в мозаике «Петр Первый убивает сво-его сына», они синхронно поднялись и обнажили стволы невообразимых калибров.
Когда на тебя уже наставлены пушки, не станешь задумываться о дипломатических методах разрешения назревающего конфликта. Троице клевретов Корнева едва хватило времени на то, чтоб выхватить свои дыроделки и предъявить этот арсенал негаданным оппонентам «кавказской расы», как говорят в Америке.
Негаданно разбогатевший бизнесмен мигом забыл о своей великосветской внешности и резким рывком сдернул свою подругу со стула на пол. И сам, кряхтя, попытался забиться под столик. Теперь его страхи имели под собой основание!
Дрожащие, как твари, и бледные, словно поганки, мы с Гарриком одновременно приподняли руки и даже растопырили пальцы, демонстрируя этими интернациональными жестами всем заинтересованным лицам, что у нас с ним нет оружия. По крайней мере — готового к бою.
Но на нас уже никто не обращал внимания. Что вполне объяснимо. Представьте себе: вы — злобные южане, прибывшие в далекий северный город из-за того, что некие местные злодеи под названием «Астратур» ведут себя некорректно и убивают ваших сородичей. И вот вы спокойно сидите в гиперборейском ресторане, но вдруг в двери вламываются три бойца, а на улице гремит выстрел. И испуганные посетители в страхе предупреждают: «Это они, «Астратур»!» Те самые враги! Естественно, вы сразу же выхватываете пистолеты, револьверы и тампаксы для того, чтобы оперативно заткнуть раны сотоварищей. Которые — вы уверены! — вот-вот появятся.
А теперь представьте, что вы — самые что ни на есть петербуржцы-неформалы, в смысле с неформальным образом жизни. Пусть даже вы всего месяц-другой назад устроились на работу в «Астратур» после Рязанского десантного училища или трехлетней службы в милиции Всеволожска, Бологого или Балтимора. У вас есть стволы с законным разрешением на их ношение и есть смехотворное задание — следить за двумя интеллигентами без шляп. И неожиданно эти дешевые фраера забегают в кабак, где, как вас предупреждали, сидят злейшие враги вашей фирмы — ужасные, безжалостные бандиты из горячих южных районов, прибывшие в город для того, чтобы перестрелять ваших сослуживцев, хозяев и близких. И — вас самих, что немаловажно. Кстати, если вы не были вовремя предупреждены, что кошмарные злодеи базируются именно в этом месте, — эффект внезапного узнавания будет только сильнее. Тем более что только вы, преследуя бесшляпных интеллигентов, появляетесь в зале, на вас сразу же направляют все бортовые орудия, а за вашими спинами гремит выстрел.
Выстрел очень похож на разрыв китайской петарды. Но на подобные метафоры вам уже не хватает времени: вы неожиданно наткнулись на опасных гаврошей, и они уже наставили на вас свои смертоносные агрегаты.
Гоголь немного слукавил, заканчивая «Ревизора»: если б немые сцены встречались в жизни так же часто, как у него в комедии, она, эта самая жизнь, превратилась бы в сплошное бормотание. Если Вильям прав и жизнь — театр, то большинство серьезных сцен в этом театре — немые.
Итак, «немая сцена». Или, на чистом современном русском — «стоп-кадр».
… Бизнесмен с подругой, пытающиеся забиться под один столик… две девочки-блон-диночки со всеми приметами древнейшей профессии на наштукатуренных лицах, застывшие в позах персонажей комедии дель арте, этакие коломбины в лосинах… восемь решительных южан, ощетинившихся стволами, как Шевардино, тот редут Николая Раевского на Бородинском поле… два представителя второй древнейшей — бледные и беззащитные, трусливо, бочком, продвигающиеся по стеночке подальше от линии огневого соприкосновения… и, наконец, три немного растерянных бойца с «Макаровыми» в руках.
На нас уже никто не обращал внимания. Поэтому мы с Гарриком испуганно — но целеустремленно! — возобновили продвижение по стеночке, а в зале ресторанчика продолжала торжествовать гробовая тишина. Гробовая — верное слово!
Я рассчитывал на то, что после того как что-то выстрелило на улице, друзья-коллеги «астратуровцев» из «девятки» поспешат на помощь к негаданно-нежданно попавшим в беду сотоварищам. Тогда, по моим расчетам, их можно было бы уже называть подельниками!
Безумно хитрый Алферов умудрился оказаться чуть ближе меня к заветной двери в служебные помещения, поэтому, когда в ресторанном предбаннике вновь послышался топот ног и очередной болезненный и протестующий одновременно крик вышибалы, Гаррик умудрился взвизгнуть на мгновение раньше первого выстрела.
Южане решили, что к трем бойцам спешит подкрепление — и правильно решили, между нами — читателями! — и у кого-то из них природная горячность одержала-таки верх над холодной логикой. Повторюсь, Гаррик уловил этот момент на мгновение раньше меня, поэтому, беззащитно взвизгнув, успел юркнуть в служебный коридор.
А я успел заметить неожиданно распоровший по горизонтали полумрак залы огненный выхлоп и только затем сообразил, что кто-то дерзкий первым нажал на курок. Моих ушей достиг грохот… очень похожий на разрыв китайской петарды, кстати… и один из трех корневских бойцов дернулся, словно марионетка в руках пьяного кукловода, выплюнув сгусток крови из простреленного горла.