Причина смерти
Шрифт:
Я так и не смогла до конца преодолеть это в себе. Боюсь, все мои отношения с мужчинами как будто печально повторяли его уход от меня. Все начиналось как танец, в который я вступала без усилий, а потом обнаруживала себя в тишине пустой комнаты, один на один со своей собственной, от всех скрываемой, жизнью. Я понимала, как сильно мы с Люси похожи. Мы обе любили тайно и скрывали боль.
Одевшись, я вышла в холл и нашла Уэсли в гостиной. Он пил кофе и смотрел в окно. День был пасмурным. В костюме и галстуке, свежий и ничуть не уставший.
— Кофе горячий. Тебе принести?
— Спасибо,
— В общем, да.
Он сделал кофе очень крепким, и до меня вдруг дошло, как много существует всяких бытовых мелочей, которых я совсем не знаю. Мы никогда не готовили вместе, не ездили отдыхать и не занимались вместе спортом, хотя я понимала, что у нас достаточно общих интересов.
Я вошла в гостиную и поставила чашку с блюдцем на подоконник, потому что мне хотелось взглянуть на парк.
— Как ты? — Взгляд его задержался на моем лице.
— Хорошо. А ты?
— По тебе не видно, что хорошо.
— Ты всегда говоришь что-нибудь хорошее.
— Ты выглядишь невыспавшейся, я это имел в виду.
— Я практически не спала, и ты сам виноват в этом.
Он улыбнулся.
— И еще смена часовых поясов.
— Но вы больше, спецагент Уэсли.
Улицы постепенно оживали; громко шурша шинами, проносились машины, и общий шум периодически перемежался странной какофонией британских сирен. Этим ранним, холодным утром люди быстро шагали по тротуарам, а некоторые бежали трусцой. Уэсли поднялся из кресла.
— Нам скоро идти. — Он помассировал мою шею сзади, потом поцеловал. — Надо бы что-нибудь поесть. День будет длинным.
— Бентон, мне не нравится так жить, — сказала я, когда он закрыл дверь.
Мы прошли по Парк-Лейн мимо отеля «Дорчестер», где все еще протестовали пакистанцы. Потом по Маунт-стрит мы вышли на Саут-Одли, где нашли маленький ресторанчик под названием «Ришо». Там подавали французскую выпечку, а в витрине стояли коробки шоколада, такие красивые, что их можно было бы выставлять как произведения искусства. По-деловому одетые люди читали газеты за маленькими столиками. Я выпила свежевыжатого апельсинового сока и почувствовала, что проголодалась. Наша официантка-филиппинка была озадачена, потому что Уэсли заказал только тост, а я яичницу с беконом, грибами и помидорами.
— Желаете разделить порцию? — спросила она.
— Нет, спасибо. — Я улыбнулась.
Около десяти утра мы уже снова шли по Саут-Одли до Гросвенор-сквер, где находится американское посольство — ужасная гранитная махина архитектуры пятидесятых, защищаемая водруженным на крышу бронзовым орлом. Охрана оказалась суровая и плотная, повсюду стояли хмурые секьюрити. Мы предъявили паспорта и еще какие-то бумаги; нас сфотографировали. Наконец нас проводили на второй этаж, где мы познакомились с представителем ФБР при посольстве США в Великобритании. Из окна углового кабинета Чака Олсона открывался прекрасный вид на длинные очереди за визами и грин-картами. Это был коренастый мужчина в темном костюме, аккуратно подстриженные волосы почти такие же серебристые, как и у Уэсли.
— Рад познакомиться, — сказал он, когда мы обменялись рукопожатиями. — Прошу вас, присаживайтесь. Кто-нибудь хочет кофе?
Мы
— Чак, — начал Уэсли. — Уверен, ты уже знаешь, что доктор Скарпетта — наш консультирующий судмедэксперт, и хотя сейчас ситуация требует ее присутствия в Вирджинии, она все же приехала. Но позже ее вновь можно будет вызвать сюда.
— Не дай бог, — отозвался Олсон, — если бы ядерная катастрофа разразилась в Англии или где-то еще в Европе, то меня, скорее всего, призвали бы помочь уже с мертвыми.
— Думаю, что ты сможешь максимально прояснить для нас ситуацию, — закончил Уэсли.
— Все очевидно, — обратился ко мне Олсон. — Около трети электричества Англии вырабатывается на атомных электростанциях. Нас тревожит вероятность подобного террористического удара, и мы, в сущности, не знаем, не запланирован ли таковой теми же людьми.
— Но неосионисты окопались в Вирджинии, — возразила я. — Хотите сказать, что у них международные связи?
— В этом деле джвижущей силой являются не они, — ответил Олсон. — Плутоний нужен не им.
— А кому же тогда?
— Ливии.
— По-моему, это уже не новость. Миру давно об этом известно.
— Но сегодня уже начались действия, — напомнил Уэсли. — В Олд-Пойнте.
— Как вы, без сомнения, знаете, — продолжал Олсон, — Каддафи очень давно мечтает создать ядерное оружие, но все его попытки пресекались. Теперь, похоже, появился еще один способ. Его люди вышли на неосионистов в Вирджинии, и можно почти с полной уверенностью утверждать, что подобные экстремистские группы есть и здесь. У нас тоже много арабов.
— Откуда вы знаете, что инициатор — Ливия? — спросила я.
На мой вопрос ответил Уэсли:
— Во-первых, мы просмотрели телефонные записи Джоэла Хэнда, и среди них за два последних года сделано много звонков в Триполи и Бенгази.
— Но вы точно не знаете, готовит ли Каддафи что-то здесь, в Лондоне? — уточнила я.
— Мы очень этого опасаемся. Лондон — стартовая площадка для Европы, США и Ближнего Востока. Огромный финансовый центр. Если Ливия крадет у США огонь, это еще не означает, что его главная цель — США.
— Огонь? — спросила я.
— Помните, как в мифе о Прометее. «Огонь» — наше кодовое слово для плутония.
— Понимаю. В ваших словах есть опеределенный смысл. Пугающий смысл. Скажите, чем я могу помочь?
— Нам надо досконально изучить, как работает схема террористов, как возникает замысел, каковы внутренние механизмы. Нам нужно знать, что происходит сейчас, каковы нынешние цели террористов, и какими они могу стать позднее. Мы должны лучше понимать их образ мылей, а это, безусловно, уже по ведомству Уэсли. Ваше же дело — сбор информации. Насколько я понимаю, сейчас здесь ваш коллега, который может оказаться полезным.