Причуды любви: Сборник эротических рассказов
Шрифт:
Франсуаз с раскрасневшимися щеками заговорила о погоде, но я видел, что мысли ее были заняты другим. Когда она наклонилась ко мне, чтобы дать огонька, мне показалось, что меня обдало жаром от ее горячей крови. «Месье, — обратилась она ко мне, а точнее, использовала такую формулировку, — Месье Американец, не хотите ли выпить стаканчик вина?» Я обрадовался ее идее и, когда стаканы были наполнены, ухитрился влить в ее стакан капельку снадобья — у меня было ощущение, что я скармливаю Харибду Сцилле.
После первого же глотка Франсуаз забыла о робких попытках сдержать собственную натуру и буквально выпрыгнула из кресла. Я был даже захвачен врасплох, но все же сумел справиться с лавиной, и через несколько секунд наши одежды летали по комнате, как огромные
Мне казалось, что ее отчаянные вопли звучали в ушах до того момента, когда я сел в самолет.
Приземлившись в Болонье, я нанес визит прелестному существу — Лоретте, 95-62-92. И провел там столь же приятные мгновения. К счастью, Лоретта жила одна, а потому я уложился в один час. И снова в путь, на этот раз в Париж!
Главный Прокурор проделал сногсшибательную работу! Отделавшись от заграничных дел, я вернулся в Америку и приступил к основной части дела. У меня была до деталей разработанная программа, которая из-за перегрузки, да из самой природы задачи могла бы впечатлить самого прилежного трудягу. Без отдыха, без срывов я выполнял намеченное и только дюжину раз — говорю это без ложной скромности — нарушил лимит времени, отпущенный на каждый случай. Следует добавить, что этот перерасход времени был связан либо с неожиданными географическими перемещениями, либо с биологическими расстройствами, перед лицом которых бессилен любой мужчина, либо с легкими трениями в семейных кругах и тому подобное.
Конечно, любовный напиток часто ставил трудные задачи, но каждый раз я добивался желаемого. Милдред С. пришлось вливать снадобье в бутылки молока, которые разносчик утром ставил у ее порога. Работа с Джози Ф. потребовала легкого изменения ее противогриппозного аэрозоля. Трудностей возникало немало, но я преодолевал их все; ничто не сбило меня с намеченного пути.
Женщины крупные, мелкие, южанки, северянки: интеллектуалки в очках и простые крестьянки, рыжие, брюнетки, блондинки, — все они падали, как колосья под серпом. Я оставил за собой след незабываемых вечеров и скомпрометированных репутаций. По правде говоря, не все были пленительны, но я без устали продвигался вперед, как колесница Джаггернаута. Ни одна сила в мире не могла меня остановить!
Однако, некоторое время спустя пришлось признать, что предприятие стало терять привлекательность: не то, чтобы я духовно устал — поймите меня правильно, — но все мы созданы из плоти. После 374-ой я, кажется, стал вкладывать в дело меньше энтузиазма, придерживался скорей последовательности действий и собственного упрямства. Скажу без обиняков, я начал ощущать изнеможение. И до сих пор вздрагиваю в холодном поту, вспоминая о мгновениях, когда был готов выбросить полотенце. Чаще всего я проводил время в горизонтальном положении, но спал мало. Перейдя рубеж четырехсот, заметил, что катастрофически быстро теряю вес! От моих девяносто восьми килограмм осталось только пятьдесят семь! Глаза мои потускнели — вы сами видите это! Я постоянно чувствовал усталость. У меня начало болеть буквально все.
Но мы, Симмсы, не отступаем так легко. Если мы что-нибудь начали, то идем до конца.
И я продолжал.
Дни и ночи потеряли для меня разницу. Каждая новая победа требовала чрезвычайного напряжения воли. Я передвигался, как сомнамбула, выполняя работу чисто механически. Когда ценный список сократился до пятидесяти, я был в таком состоянии, что мне постоянно требовались стимулирующие средства, гормоны и прочие медикаменты. Не могу вам описать телесные и душевные муки, которые испытывал, приближаясь к концу. По логике вещей я должен был свалиться от переутомления, но по какой-то причине продолжал ползти вперед.
Однажды,
Несмотря на безумный взгляд, несмотря на невероятную слабость — мне казалось, что вот-вот упаду и никогда не встану, — я собирал последние крохи энергии и продолжал. Изабелла Р., 97-57-87, номер 10 от конца, испытала шок, увидев меня, но мой напиток вызвал шок другого рода. Она пала через двадцать минут.
Медсестра из Дьюбьюка, Дороти С., 100-62-92, предложила мне свои услуги, чтобы поставить на ноги, но я согласился лишь на одну ее услугу. Один день.
Стенографистка Сандра из Олд-Лайн, что в Коннектикуте, 103-60-95, пала без затруднений. Затем была Иви, бывшая «Мисс-Усовершенствованный-Подшипник», избранная в свое время Ассоциацией фотографов, как «персона, которую приятнее всего ретушировать». 105-62-92. Два дня работы.
Глория, урожденная бостонка с удивительным форматом 106-60-92, потом Эмма Самюельсон, занимавшаяся профессиональным стриптизом (известная под прозвищем «Персик» Кин); Перл, Салли, Берта. Следующей была Наташа из Детройта, агрессивная и кипучая женщина, так называемая интеллектуалка с прогрессивными взглядами и отсталая в своих желаниях… Главный Прокурор, хитрец, разглядел, что крылось под ее ледяной внешностью и внес в список. Я не потерял ни минуты, общаясь с ней.
Их имена не имеют значения, значение имело то, что я вычеркивал их из моего списка.
Я уже подходил к финишу, когда произошло непредвиденное. Я летел в город, где жили две последние женщины из моего списка, но самолет встретил грозовой фронт. Пилот предупредил нас (другим пассажирам это, может, и причинило некоторые неудобства, но для меня было истинным ужасом), что самолету предписано сесть на провинциальном аэродроме и дождаться улучшения метеорологических условий…
Несмотря на крайнюю слабость, новость заставила меня взвиться в кресле с отчаянным криком: «Ждать!? Я не могу ждать! Я должен прибыть вовремя! Вовремя… это необходимо для исполнения моих планов… всех моих планов…» Потрясение было слишком сильным для истощенного тела. Я потерял сознание и оказался в отвратительном отеле отвратительного городка, название которого даже не хотел знать, считая драгоценные секунды уходящего времени. Часы! Бесценные часы! Для вас эти часы просто пустяк! А для меня? Чем ближе я подходил к завершению предприятия, тем большее значение приобретал фактор времени! Любой неверный шаг, запоздание, и под сомнение ставился весь хрупкий цикл. Созреют семнадцатилетние девушки… Вам понятно? Если это произойдет, если эта неисчислимая армада девиц успеет расцвести до окончания моих трудов, то эти цветочки придется срывать обязательно… и я вынужден буду начать все сначала! Все! Подумайте только, доктор! Посмотрите на меня, оцените мое состояние и постарайтесь представить, во что это выльется. Начать все сначала? Истощенный, конченный, изношенный человек, стоящий на пороге смерти? Невозможно. Я ждал шесть часов, погода не улучшалась. Спросил о времени отправления поездов, поезда здесь не ходили. Автобусы. Один автобус был, если его можно назвать автобусом. Надо было доехать до соседнего округа, там сделать пересадку, чтобы добраться до места, где можно взять такси (если повезет), которое доставит вас до станции «Пульман Грейхаунд»…
Я еще раз глянул на небо и сел в автобус. Через двадцать часов, превратившись в комок болезненного мяса, держащийся на ногах только благодаря витаминам, я прибыл сюда, чтобы соблазнить последних двух женщин.
Первая, официантка кафе на Пятой улице, широко раскрыла рот, когда увидела меня в ресторане.
— Что вы желаете? — Она никак не могла решить: дать мне стакан воды или вызвать скорую помощь.
Она накрывала на стол. Я ощущал себя туристом, добравшимся до подножия Монблана. «Яйца всмятку», — прошептал я. Окончив есть, сунул в салфетку половину стодолларовки и записку: «За второй половиной зайдите ко мне после работы». Боюсь, это было грубовато, но всегда приносило успех.