Шрифт:
И вот опять попали мы в глушь,
опять наткнулись на закоулок .
Очередь гомонила и бранила порядки:
– - Полдня тратишь на бумажку!
– - Полдня, да? Месяц хожу!
– - вспыхивает смуглый бизнесмен из ближнего зарубежья.
– - Бумагу хочу -- жди решения! Решения хочу -- справку давай! Почему сразу не сказать, а? Мы не люди! Тараканы! Жители щелей!
– - Увы, без бумажки мы букашки. Они хотят сделать из нас букашек, --
Педагог или медицинский работник, -- подумал я. Только учительницы да врачи умеют так грустно смотреть. Премногая мудрость -- знание тяжкой правды о ближних -- премногую рождает скорбь; скорбь та удлиняет взгляд и укорачивает речь.
– - Я букашка?
– - изумленно восклицает бизнесмен.
– - Я -- бу-кашка?!
– - я человек! Приезжай в гости -- встречу, вина налью! Я человек, и ты человек. А тут я кто? Тут я никто! Запросы делают… Какой запрос, говорю, слушай, смотри в глаза, ты мне не веришь? Не веришь?! Тогда -- вот, возьми, пожалуйста, если не веришь…
– - И что?
– - интересуется пожилой толстогубый господин.
– - Не берет! Даже денег не берет! Издевается, а?! А потом приходят ко мне и говорят: э, нет бумаги, закон нарушен, а ну плати!
– - Власть черным людом кормится, -- пробасил румяный, но суровый человек лет двадцати двух от роду.
– - Беспредел как в дурке. Всякий черт в погонах пальцем дрыгает, подзывает: иди сюда, дай вымя… Правильно, букашки мы. Вошки!
– - он ловко щелкнул ногтем по ногтю.
– - Отстегнул -- прыгай дальше; икнул поперек -- все, хана, обстригут и упакуют. Выдоят и высушат!
– - Выудят и выпотрошат!
– - охотно подтвердил синеглазый щеголь-блондин.
– - Я вот в столицу ездил, в командировку. Подсекли меня прямо на вокзале. Поманили, тихонько отвели в сторонку, чтобы людям не мешать, и деликатно, вежливо придушили. В участок не волокли, не раздевали до трусов, не искали наркоту и валюту, не грозили пристрелить за попытку оскорбления взглядом. Выписали штраф, по взаимному согласию, сверху взяли на пивко с икорочкой, да и отпустили.
– - Делают что хотят, -- кивнул румяный.
– - А хотят одного: хапнуть, -- подытожил блондин.
– - Вот вам причина и движущая сила реформ. Весь этот базар -- чтобы с нас последнее слупить.
– - Целую страну разворовали!
– - вдруг заволновался прислоненный к стене мужичок.
– - Целую великую страну! И не остановятся! Что выдумали: карточки вместо денег! Иликтронные! Через компутер вдувать нас чтобы! В магазин лишний раз не зайдешь… Все давно разложено: что кому положено, что куда наложено… Вредители! Демокрады пархатые!
– - с большевистской прямотой заключил он.
– - Позвольте полюбопытствовать: где вы там видели, скажите пожалуйста, еврея?
– - спросил толстогубый.
– - Знаете, я вам прямо скажу: евреи давно в Израиле. А за тех глупых гоев, которых вы туда навыбирали, будьте настолько любезны, сами и отвечайте.
Мужичок взглянул на него и поперхнулся:
– - Где, где… ты, это, зря… люди знают, где видели!
Блондин опередил толстогубого господина:
– - А как же, знают! Все знают, чем бык бодает. Сейчас самые что ни есть масоны -- из русских! Грабят народ без совести. Смеючись.
– - Грабят своих и ничего не боятся, -- подтвердил господин.
– - Послушайте, они же никого не боятся! Ни людей, ни бога…
Развернулась дискуссия.
Я завидовал им. Мне б их заботы. Еврей, нормандец, папуас, -- какая, по большому счету, разница? Главное -- человеком быть. В прямом смысле. В смысле, иметь официальное заключение о принадлежности к человеческому виду. А также вид на жительство; паспорта, внутренний и наружный; налоговый код и социальный сертификат; неповторимые отпечатки всех десяти пальцев…
Отпечатки были при мне. Сделал я их, наконец-то.
"Вся гадость впереди", -- предупреждал Благоев, когда я начинал вочеловечивание и пробивал Подтверждение о Физическом Существовании. "То, что ты уже прошел, -- щенячий лай, первый круг. Вот на социальный учет попадешь, тогда взвоешь!"
– - Мужчина!
– - локоть у гражданки боевой, закаленный.
– - Ваша очередь!
В приемной -- секретарша и две дремлющие старушки. Старушкам, кажется, уже спешить некуда: дождаться приема -- и на покой… как коротка жизнь!
Встряхнись!
– - командую себе. Не время созерцать! Сейчас нужно давить и давить. Эта мелированая симпатяшка, эта грудастая вобла с глазами анаконды, -- она, пожалуй, способна задушить, не вставая с места.
– - А вот и я!
– - сообщаю бодро и радостно, как молодой любовник, втискивающийся в окно спальни.
– - Я вас узнала, -- тяжелый взгляд.
Я узнан! Я замечен! Надежда, ты вновь со мной!
– - Я же вам в прошлый раз русским языком сказала: все, дело закрыто, вашу просьбу мы удовлетворить не можем.
Я спорю с этой женщиной. Нехорошо как-то спорить с женщиной, даже если женщина -- грудастая анаконда. Но долой предрассудки! Не до предрассудков. Я хочу… я должен стать человеком! И я стану человеком.
Она не слушает: зачем ей слушать? Все, что я могу ей предъявить, всего лишь слова, жалкие слова. Сейчас я в сотый раз повторю, что у меня имеется свидетельство о рождении, а мои биологические характеристики, согласно Единому Классификатору, тютелька в тютельку вписываются в кластер "хомо сапиенс". Она в сотый раз потребует предъявить убедительную аргументацию в пользу этого, не столь уж и невозможного, предположения. То, что кажется мне убедительным, ее не убеждает.