Приданое Эсмеральды (Виски Бич)

Робертс Нора

– Да, верно, теперь я вспоминаю.

– Она всегда получала то, что хотела. Ее воспитали в убеждении, что в жизни ей все будет доставаться легко, без особых усилий. Она от природы была обаятельна, красива и непоколебимо уверена в том, что ее жизнь должна быть совершенной, такой, как она захочет.

– Но жизнь – не сказка даже если ты считаешь себя принцессой.

– Верно, – согласился Эли. – Оказалось, что ее жизнь со мной была далека от сказочной.

– Да, она была молодой и избалованной, но думаю, что с возрастом

стала бы мудрее. Она была обаятельна, разбиралась в искусстве, моде, интерьере. Но надо честно признать: Линдси была тебе не пара. Вы с ней были слишком разными, совершенно не созданы друг для друга.

– Ты права, – согласился Эли. – Совместная жизнь у нас не сложилась.

– Самое мягкое, что можно о вас сказать, – вы оба допустили ошибку. Но она заплатила за свою ошибку слишком большую цену, и мне ее жаль. Такая молодая, такая красивая женщина. Ей бы жить и жить, но ее жизнь оборвала смерть, бессмысленная и жестокая. И тут уж ничего не поделаешь.

Не совсем так, подумал Эли. Убийца должен ответить за это.

– Хочу задать тебе вопрос, – продолжила Эстер. – Ты счастлив здесь?

– Я был бы безумцем, если бы не был счастлив в родном доме.

– Тебе хорошо здесь работается?

– Лучше, чем я ожидал или надеялся. Большая часть прошлого года, когда я только взялся за книгу, была, по сути, попыткой бегства от жизни. Теперь писательство – мое главное занятие. Я хочу стать хорошим писателем. Думаю, что мое пребывание здесь помогало мне в этом.

– Потому что это – твой родной дом, Эли, а Виски Бич – твой родной край. Что касается Триши, то ее жизнь, ее семья и ее дом – в Бостоне. – Эстер посмотрела через застекленные двери террасы на Сэди и Барби. – Блафф-Хаус для нее – это место, куда можно приехать на выходные и праздники, где можно проводить отпуск летом и отдыхать зимой. Блафф-Хаус никогда не был для нее родным домом.

– Это твой дом, бабушка.

– Да, ты прав, Эли, – согласилась Эстер и посмотрела на морскую гладь. – Вон на том берегу я влюбилась в твоего деда. Это было пьянящей весенней ночью. Я поняла, что он будет моим и этот дом станет нашим домом, в нем появятся на свет наши дети, в нем мы проживем наши жизни. Это мой дом, и я вольна им распоряжаться как угодно.

Она повернулась к Эли. Ее нежный взгляд сделался решительным и твердым.

– Если только ты не скажешь мне или не убедишь меня в том, что он тебе не нужен и ты не можешь жить в нем и быть счастливым, я отдам распоряжение оставить его тебе в наследство.

Эли в изумлении посмотрел на нее.

– Бабушка, ты не можешь отдать мне Блафф-Хаус.

– Я могу поступить так, как пожелаю, мой мальчик. – С этими словами Эстер похлопала его по руке. – Я всегда довожу до конца то, что задумала.

– Но, бабушка!…

Эстер снова похлопала его по руке, на этот раз строже.

– Блафф-Хаус – это дом, а в доме непременно кто- то должен жить.

Ты его наследник, и на тебя ложится ответственность за него. Я хочу знать, желаешь ли ты сделать его своим. Или ты хотел бы жить где-то в другом месте?

– Нет, не хотел бы.

– Тогда решено. Уфф, я как будто сбросила с сердца тяжкий груз, – сказал Эстер и, удовлетворенно вздохнув, снова посмотрела на море.

– Неужели?

– Меня окончательно убедило то, что ты оставил себе собаку, – улыбнулась она и ласково погладила внука по руке.

В следующее мгновение дверь, ведущая на террасу, распахнулась, и на пороге появилась Триша.

– Если вы способны оторваться от кресел, то добро пожаловать в нашу компанию. Пора красить пасхальные яйца.

– Верно, займемся этим важным делом. Дай мне руку, Эли. Садиться я могу легко, а вот встаю я с трудом.

Эли помог бабушке встать, после чего обнял ее за плечи.

– Я возьму на себя заботы о доме, обещаю тебе. Но ты приезжай поскорее.

– Договорились.

Слова Эстер заставили его задуматься, но стоило ему взяться за раскраску пасхальных яиц, как все мысли улетели прочь. Эли самозабвенно отдался этому занятию, и когда зазвонил колокольчик входной двери, весь кухонной стол был завален раскрашенными яйцами и заляпан краской.

В сопровождении верной Барби он пошел открыть дверь. На пороге стояла Эйбра. На обоих плечах по сумке. В руках – поднос.

– Извини, не хватает рук, чтобы самой открыть дверь.

Эли улыбнулся и поцеловал ее.

– Я как раз собирался тебе позвонить, – сообщил он и, взяв поднос, отошел в сторону, чтобы дать ей пройти. – Думал, ты придешь раньше. Знала бы ты, с каким великим трудом мне удалось приберечь для тебя несколько пасхальных яиц.

– Спасибо. Просто меня задержали дела.

– Что-то случилось?

– Почему что-то должно случиться? – вопросом на вопрос ответила Эйбра, ставя сумки на пол. – Привет, Барби! – Она решила рассказать обо всем позже, чтобы не портить людям праздник. – Просто пирожки быстро не испечешь.

– Пирожки?

– Пирожки. – Она забрала у Эли поднос, и они вместе прошли в дом. – Судя по звукам, к тебе кое-кто приехал.

– Такое впечатление, будто они здесь уже неделю.

– Это хорошо или плохо?

– Это хорошо, даже очень хорошо.

Эйбра и сама это поняла, как только вошла в кухню. Семья в полном составе сидела за столом. Здесь же подсыхали пасхальные яйца, раскрашенные с разной степенью художественного вкуса и изобретательности. Когда на нее обратились взгляды присутствующих, она широко улыбнулась и постаралась выбросить из головы все неприятности.

– Всех с Пасхой! – объявила она, ставя поднос с пирожками на стол. Затем подошла к Эстер и обняла ее: – Рада снова видеть тебя. Рада видеть вас всех!

– Дай мне посмотреть на тебя. Я скучала по тебе, Эйбра.