Приданое лохматой обезьяны
Шрифт:
– Давно забыла о тинейджерских проблемах, а до климакса мне еще далеко, и я не жду ребенка.
– Принимаете лекарства? – не отставал Алексей. – Противозачаточные пилюли? Медикаменты по жизненным показаниям?
Я поежилась.
– Иногда от головной боли цитрамон. Могу выпить аспирин. Очень редко, может, раз в год, – валокордин.
– Невинное лекарство, – задумчиво протянул Алесей. – Вам холодно?
– Слегка знобит, – призналась я.
Дверь в палату приоткрылась, появилась симпатичная медсестра.
– Алексей
Врач пошел к выходу.
– Сейчас посмотрю на результаты и сообразим, что с вами, – пообещал он.
Мы с Юрой остались вдвоем. Шумаков кашлянул и неожиданно произнес:
– Вилка, я тебя люблю.
Меня охватило беспокойство.
– Доктор о чем-то умолчал? Я умираю?
Юра замахал руками.
– Нет, конечно! Почему ты спросила?
– Ты решился признаться в своих чувствах, – с подозрением пояснила я.
Шумаков поджал губы.
– Я часто говорю тебе хорошие слова.
– Нет. Может, хочешь сказать, но вслух не произносишь, – не согласилась я.
– Я стараюсь доставлять тебе радость, – продолжал Юра, – иногда покупаю цветы, детективы. Хм, смешно, ты ведь сама себе все это приобрести можешь… Еще картошку жарю на ужин. Не часто, но готовлю! Извини, больше я ничего не умею.
– Картошка у тебя замечательная получается, – облизнулась я. – Знаки внимания тоже очень приятны, но вот слов «люблю тебя» я практически не слышу.
– Зачем они? – пожал плечами Юра. – Неужели ты сомневаешься в моих чувствах?
Я протянула к нему руку:
– Нет, но хочется послушать.
Шумаков почесал в затылке.
– Ну, ладно. Правда, на мой взгляд, глупо талдычить про амуры, но, если тебе так надо, я постараюсь.
Я откинула одеяло.
– Еще, пожалуйста, говори мне побольше комплиментов. Слова «Вилка, ты самая красивая, умная, талантливая, великая писательница всех времен и народов» подействуют на меня лучше любых конфет. Сразу скажу: знаю, что они неправда, но это не имеет значения.
– Ты обиделась, что я попросил тебя не лезть в дело Кирилловой? – грустно спросил Юрасик.
– Кто тебе сказал? – удивилась я.
– Ты сама, – вздохнул Шумаков. – Рыдала и жаловалась на жизнь, расстраивалась, что я тебе нагрубил, переживала из-за несчастливого детства, сравнила меня с долдоном Куприным. Я ощутил себя редкостным скотом, помесью альфонса с гиеной.
Я обняла Юрасика.
– Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша… Это про меня. Я подцепила какой-то вирус. Ты лучший!
– Да уж, – покачал головой Юра, – просто бобр в норковой шубе.
Мне стало смешно.
– Зачем бобру манто из норки?
– Для красоты и статуса, – хмыкнул Шумаков. – А вообще не очень я хороший кадр. Ты заслуживаешь богатого и знаменитого.
– Упаси бог! – подскочила я. – На свете есть один замечательный мужчина, и он принадлежит мне.
– А теперь вам жарко, – заметил Алексей, возвращаясь и оглядывая меня.
– Наверное, температура поднимается, – предположила я. – Подцепила грипп.
– Нет, – не согласился врач, – вас угостили интересным коктейлем из нескольких препаратов.
Глава 24
– Чего? – вздрогнул Юра.
– Кто угостил? – в свою очередь спросила я.
Алексей сел в кресло.
– В крови у вас обнаружилось высокое содержание лекарств. Журналисты любят щеголять в статьях словами «сыворотка правды». На самом деле единого препарата, который лишает вас воли и заставляет честно отвечать на вопросы, не существует. Или, может, я не владею точной информацией, и в арсенале спецслужб он, вероятно, и есть. Но врач или опытный провизор может составить коктейль, который превратит человека в психопата-истерика либо в покорное существо.
– Зачем? – не понял Шумаков.
– Явно не для лечебных целей, – сказал Алексей. – Дестабилизированной личностью легко управлять. В особенности женщиной. Я подозреваю, что те, кто отправляет смертников взрывать себя в людных местах, кормят камикадзе подобными препаратами. Не зря среди воинов Аллаха большинство женщин. Они более эмоциональны и зависимы от гормонов. Но вернемся к нашему случаю. Виола, ваши временные изменения настроения и поведения вызваны большой химией.
Юра сжал кулаки.
– Когда она приняла «лекарство»?
Алексей почесал щеку.
– Трудно сказать. Но комбинация начинает действовать быстро, максимум минут через пятнадцать.
– Кофе! И чай! – встрепенулась я. – Пила в кафе.
Врач начал щелкать пальцами, потом спохватился.
– Простите, дурная привычка. Автор коктейля не дурак, он, думаю, имеет отношение к медицине или химии, поэтому никогда не смешает лекарство с чаем. В последнем содержится тиамин, вещество, которое может изменить действие препарата. Никогда не запивайте пилюли чаем. Есть мнение, что этот напиток нейтрализует даже некоторые яды. Я не в материале, не имею отношения к токсикологии, но наш профессор на лекциях упоминал о побочном действии наикрепчайшего чая. В кофе – кофеин, его тоже нельзя объединять с фармакологией. Необходимо нечто нейтральное.
– Вода, – подсказала я.
– Один компонент из тех, что сейчас выявили в лаборатории, имеет ярко выраженный сладкий вкус, – задумчиво протянул Алексей. – Подобное лечи подобным…
– О чем речь? – удивилась я.
– Камень легче всего спрятать в груде булыжников, а сахар надо утопить в меду, – сказал Юра.
– Точно! – обрадовался Алексей. – Вы правильно расшифровали мое замечание. Виола, вы употребили нечто сладкое, скорее всего небольшое по размерам, вроде мармеладки. Пирожное можно не доесть, и тогда часть препарата не попадет в организм, мармелад человек сует в рот целиком. И еще он липкий, пачкает пальцы, долго его в руке не держат.