Приди и помоги. Мстислав Удалой
Шрифт:
— Так ведь… отпущу, конечно.
— Чтобы мне не мешкать, завтра бы я и начал готовиться. Князь Мстислав теперь в Торопце, прямой дорогой туда ехать не придется, значит — путь неблизкий. Да ты не горюй, дядя Миша! — Никита улыбнулся. — Помяни мое слово: ненадолго расстанемся. Скоро опять увидимся. Ну — дашь, чего прошу?
Дядя Михаил уже вытирал рукавом мокрые глаза.
— Сынок… все сделаю, как скажешь. Храни тебя Господь… Ох, посмотрел бы Олекса на тебя, хоть одним глазком… Все исполню. Свечи за тебя буду каждый день ставить у Божьей Матери. У святого Якова, той самой. — Он всхлипнул. Шагнул к Никите. Обнялись. Постояли так немного. — А давай-ка, Никитушка, давай-ка выпьем с тобой, — вдруг забеспокоился дядя Михаил. — За такое дело… за такое дело нужно…
И он решительно потянулся за кувшином.
Глава II. Торопец. 1208 г
Тихая размеренная жизнь, может, и скучна, а все равно имеет неоспоримые достоинства. Достоинств
Князь торопецкий, Мстислав Мстиславич, уже четвертый год жил такой жизнью, никуда из своего удела, жалованного ему дядей, князем Рюриком Ростиславичем, не выезжал. Когда-то, основываясь с семьей и остатками дружины в небольшом, но хорошо укрепленном Торопце, он в душе надеялся, что жить ему здесь предстоит недолго, а пока главное — пересидеть вдали от всех какое-то время, дать поутихнуть жгучему стыду. В те дни Мстиславу Мстиславичу было стыдно: свою битву он проиграл, пришлось у противника, князя Всеволода Чермного, просить пути, унижаться перед ним, целовать крест на его воле. Когда Рюрик в благодарность подарил Мстиславу Мстиславичу Торопец, тот прямо-таки ринулся сюда. Так олень, побежденный в схватке другим оленем, торопливо, не оглядываясь, убегает в густые заросли — поскорее забыть о своем позоре.
И не то чтобы горечь того поражения быстро забылась — нет, Мстислав Мстиславич все хорошо помнил. А стало легче находить оправдания своей воинской неудачливости. Это ему-то, сыну Мстислава Храброго! Тут еще добавились хозяйственные заботы: удел хоть и небольшой, а все равно, чтобы привести его в порядок, наездишься. Народом управлять — не то что дружиной. Той что прикажешь, то она и сделает, умереть прикажи, и то умрет. А народ — он сидит себе по своим селам, в земле ковыряется, по лесам промышляет, в реках да озерах мокнет, трудится и ведь что-то думает о своем князе! Ничего, Мстислав Мстиславич с этим управился, уломал народ. Добрая молва о князе пошла; наш-то, мол, не алчен, жилы из людей не тянет. Справедлив, ласков даже! Да и то сказать — отец-то у него кто? Вот то-то и оно, что сам Храбрый князь Мстислав, про которого сказки впору рассказывать. Одним словом, полюбил народ своего нового князя. Теперь чуть что — бегут к нему, подмоги ли в чем искать, защиты ли просить. Бывает, толкутся возле крыльца весь день с умильными лицами, всякий раз кланяются до земли, когда мимо проходишь. Видно: не с жалобами многие пришли, а просто на князюшку своего поглядеть да, вернувшись потом в свои села, перед бабами да детишками хвастаться, что видели. У народа жизнь скучная! Соберет вокруг себя такой дядька-охлопок полдеревни — и давай им врать, что будто бы с князем Мстиславом Мстиславичем за одним столом ел-пил. А те и верят, уже про такое и раньше слыхали, что князь своими людишками не брезгует, как солнышко — всякому светит. После таких рассказов иной староста в затылке чешет: то ли с дяди-охлопка подать по-прежнему брать, то ли поубавить маленько, раз он с князем в такой дружбе находится. И смех и грех! Да ладно, людская любовь порой бывает дороже любой подати.
Со временем Мстислав Мстиславич свыкся со своим новым положением и даже научился вполне искренне думать, что худа без добра не бывает: не воинской ли неудаче он обязан тем, что впервые в жизни сделался сам себе хозяин? Приходилось ему жить и в Смоленске, и в Овруче, и в Киеве, и много еще где — а все при старших, при дядьках, сначала при князе Давиде, потом при Рюрике. Не в неволе жил, конечно, а все будто под присмотром, пусть и родственным.
Наследного удела не оставил Мстиславу Мстиславичу его отец, князь Мстислав Ростиславич, прозванный Храбрым. Не тому его жизнь была посвящена — наследство детям копить. Не тем сердце его пылало. Был он защитник справедливости, враг вероломства, слава и гордость русской земли. Таким и запомнился навеки. А о детях своих думал мало, всегда занятый либо войнами, либо подготовкой к ним. Дружина — вот была его настоящая семья. Ей он оставлял всю добычу, взятую у врага, с ней всегда держал совет, часто пренебрегая мнением людей умных и опытных — лишь потому, что те не бывали прославлены воинскими подвигами. Юный Мстислав Мстиславич после смерти матери при живом отце жил вроде сироты — родителя видел редко, а мачехе, новой жене Храброго, мало было дела до пасынка: она сразу принялась рожать мужу наследников, а семилетнему Мстиславичу — сводных братьев: Владимира, потом, незадолго до кончины Храброго, — Давида. Внезапно почувствовав в Новгороде, что умирает, Мстислав Ростиславич просил боготворивших его новгородцев
Поддержка новгородцев помогла Владимиру в жизни: его с матерью и братом-младенцем Давидом пустили в Псков, под опеку князя псковского Бориса Романовича, приходившегося Владимиру и Давиду двоюродным братом. Мстислава же увезли в Смоленск. Нынче Владимир Мстиславич — князь псковский, на Новгород не глядит, своей воли ищет, с рижским епископом Альбертом породнился — за брата его, Дитриха, дочку выдал. Того и гляди — к ордену меченосцев на службу перейдет, онемечится. А что? Орден силу набирает, рыцари его храбры и отважны, с такими и русскому князю не зазорно дело иметь.
Мстислав Мстиславич больше всего ценил в людях отвагу. Сам был храбрым воином, то знал и гордился тем. Со своей небольшой, но крепко спаянной дружиной ходил на поганых, когда тех нужно было отогнать подальше от русских земель. В схватку бросался впереди всех, не пугаясь многоголосого половецкого визга, в беспощадной сече сохранял точный расчет движения и удара, оставался трезвым среди общего боевого опьянения.
Только в воинских делах и был честолюбив. Будучи сыном Мстислава Храброго, внуком и правнуком великих князей Киевских, никогда и в мыслях не держал такого — возвыситься над другими князьями Руси, не искал, подобно многим и многим, ни киевского, ни иных высоких столов. За отца Мстиславу Мстиславичу мстить было некому: тот умер никем не побежденный, всех врагов победивший — был сражен внезапной болезнью, словно разом растратив все силы, коими так щедро одарил его Господь. Пока юный князь Мстислав Мстиславич рос и набирался сил, раздоры и споры, бывшие между князьями его рода — Мономаховичей, никак его не касались. Может быть, поэтому, а может быть — из-за своего добродушного и открытого нрава он к зрелому возрасту не нажил себе врагов. Многие сильные и владетельные князья любили его еще и потому, что не видели в нем соперника.
Мстислав Мстиславич на судьбу не жаловался, считал свою жизнь достойной, никому не завидовал, кроме как знаменитым витязям былых времен. Кормление имел в смоленских землях — наследственных уделах Ростиславичей. Было ему и где голову приклонить — к его услугам всегда была большая часть княжеского дворца в Смоленске, отдельные, хоть и невеликие, палаты в Рюриковом Овруче, правда, там он жил редко. Главное же — душа пребывала в покое: уж и до седых волос дожил, а русской крови пролить не пришлось. В свой срок женился, по своей воле, взяв за себя полюбившуюся ему половецкую красавицу — дочь самого хана Котяна. То было время большого замирения с куманами, и брак русского князя с ханской дочерью стал словно бы подтверждением этого замирения; был он выгоден всем — и Ростиславичам, чьи люди могли хотя бы на время вздохнуть спокойно и жить, не опасаясь половецких набегов, и, конечно, Котяну-обе, который, породнившись с сыном Мстислава Храброго, имел теперь гораздо больше веса в глазах соплеменников, и в особенности — стареющего уже Кончака. Половецкая степь давно ожидала того дня, когда могучий повелитель отправится в заоблачную страну вечного кочевья и тучных пастбищ, и, готовясь к перемене власти в степи, каждый мало-мальски влиятельный хан не прочь был обзавестись новыми союзниками. Половецкая княжна, крещенная Анастасиею, родила Мстиславу Мстиславичу красивых и здоровых детей: сначала Елену, следом Василия, потом Анну.
Линия жизни Мстислава Мстиславича круто поменяла свое направление, когда дядя его, князь Рюрик Ростиславич, воспрянувший после смерти Романа Галицкого, от которого претерпел многие унижения и даже был насильно пострижен в монахи, вновь решил овладеть киевским столом, а если хватит сил, то и галицким. Так началась война между Рюриком и Всеволодом Чермным. Кончина галицкого князя Романа Мстиславича и Чермному открывала путь к власти над киевскими и галицкими землями.
В этой войне волей-неволей пришлось принять участие и Мстиславу Мстиславичу. Хоть и не лежала душа, а все же не мог он отказать князю Рюрику — своему благодетелю, второму отцу и старшему среди Ростиславичей.
Чермный тогда собрал огромное войско, призвал на помощь половцев, всегда готовых к тому, чтобы пограбить русскую землю. По Днепру, по всей обширной Рюриковой волости пошло злое нашествие. Ростиславичи отбивались, но сил у Чермного было больше. Оставил Киев и убежал в свой Овруч князь Рюрик, в Белгороде запросил пощады князь Мстислав Романович. Дольше всех держался Мстислав Мстиславич.
Ему выпало защитить небольшой городок Торческ. Отрезанный от союзников, со всех сторон окруженный врагами, Мстислав Мстиславич защищался умело и храбро. В городе установил железный порядок: собрал все припасы под свой присмотр, чтобы расходовать их бережно и всем по справедливости. Выгнал всех жителей, которые были способны держать оружие или перевязывать раненых, на городские стены и заставил их трудиться наравне со своей дружиной. Да особенно-то и заставлять никого не нужно было. Жители знали, чем для них обернется сдача города противнику — под Торческом стояли в основном половцы, и со стен хорошо были видны сотни телег, ожидающих добычу, да и сами поганые, похваляясь, показывали — сколько у них заготовлено длинных кожаных ремней, чтобы связывать вереницей захваченных пленников и гнать их потом в степи.