Придите, верные...
Шрифт:
Просто послать сообщение кардиналу Пиранделло было недостаточно. Оно могло очень удачно затеряться. Даже после реформ Третьего Ватиканского Церковь Рима оставалась бюрократией и по-прежнему защищала
Я сам отнёс карту памяти в Центр Коммуникаций и отдал её Лони Синклер, женщине, которая приносила мне послание Пиранделло.
— Как вы хотите это отослать, отче?
— Это довольно важно, — сказал я. — Какие у вас есть варианты?
— Ну, я могу послать его сейчас, хотя за срочность мне придётся выставить счёт этому…э-э…
— Приходу, дитя моё.
Она кивнула, затем взглянула на карту.
— Вы хотите отослать его по обоим этим адресам? В Ватикан и «Си-эн-эн»?
— Да.
Она указала на светящийся глобус Земли, наполовину утопленный в стену.
— Штаб-квартира «Си-эн-эн» в Атланте. Я могу послать сообщение в Ватикан прямо сейчас, но Соединённые Штаты пока на дальней от нас стороне Земли. Туда я смогу посылать сообщения лишь через несколько часов.
Ну конечно.
— Нет, — сказал я. — Нет, тогда подождите. Ведь бывает такое, что США и Италия видны с Марса одновременно?
— Не все США целиком, но Джорджия — да. На короткое время.
— Дождитесь его, и тогда посылайте сообщение в оба места одновременно.
— Как скажете, отче.
— Благослови вас Господь, дитя моё.
Лони Синклер не смогла полностью скрыть то, как её развеселили мои слова.
— Да не за что, — ответила она.
Прошло четыре года. Лев XIV перешёл в мир иной, и теперь
Фатиму по-прежнему посещают пять миллионов человек в год. Миллионы приезжают в Лурд и Гуадалупе и Ла Ванг.
А потом отправляются по домам — некоторые с чувством, что их коснулся Святой Дух, некоторые — утверждая, что исцелились.
До Марса миллионы верных пока не добрались. Пока; на это нужно время. Но десятки тысяч уже явились сюда, и в отличие от тех, что посещают другие места паломничества, большинство из них остаётся. После многолетнего путешествия последнее, чего им хочется — это развернуться и отправиться домой, особенно из-за того, что ко времени их прибытия удачное расположение Земли и Марса, сильно укорачивающее путь, уже два года как закончилось; если отправиться домой сразу после прибытия, обратный путь займёт гораздо больше времени.
И поэтому они остаются, обживаются и становятся членами нашей общины.
И приходят на мои мессы. Не от скуки. Не от одиночества. А ради веры. Веры в то, что чудеса всё ещё случаются, и могут происходить как на Земле, так и вне её.
Я воплотил своё предназначение, и Марс, я искренне в это верю, теперь стал лучше, чем был. Теперь это настоящая конгрегация, паства. Я взираю на её членов с кафедры и чувствую их тепло, их любовь.
Теперь у меня лишь одна проблема. Солгать кардиналу Пиранделло — это нарушение моей клятвы и учения моей веры. Но поскольку я — единственный священник на Марсе, то кому я могу исповедаться в этом грехе?