Придорожная трава
Шрифт:
– Вы нарочно довели его жену до истерики, чтобы она уж точно не захотела здесь больше появляться! Мало нам слухов, которые ходят о «Долине» в городе? Мало нам упавшей балки, по вашей же, между прочим, вине? И если до вашей выходки я не искала виноватых, то сейчас начинаю сомневаться в том, а не подстроили ли вы это нарочно? Я не знаю, чего вы хотите, но если в вашу больную голову пришла мысль о том, что следует всеми силами препятствовать продаже участков, лучшего способа, чем убить кого-нибудь потолочной балкой и придумать трудно!
– Не надо так, – Илья стиснул зубы и решил не реагировать на ее колкости, откровенные оскорбления
– Да? Почему я должна понимать? Пока что все ваши действия говорят об обратном! Как вы вообще посмели подойти к покупателям и начать с ними говорить? Вы что, плохо представляете, где ваше место? Так я вам объясню!
Илья очень хотел ответить, что это она, в силу дурного воспитания, не понимает, где его место, и что без срубленного им дома этот клиент все равно ничего бы у них не купил. Но он снова сдержался и сказал примирительно:
– Они сами подошли, я просто там работал.
– Вот и работали бы, и в разговоры не ввязывались! Какое ваше дело, поселятся они здесь или нет? Вам бы только лучше было – вы бы еще как минимум на год были работой обеспечены!
– Я всегда работой обеспечен, – не удержался Илья.
– Да теперь-то конечно! Перебивать клиентов – очень благородно с вашей стороны! Надеетесь больше заработать? Ваш поступок настолько гадок, что я не нахожу слов, чтобы его описать!
Илья нервно огляделся – что-то не так, что-то произойдет, и произойдет прямо сейчас. Знать бы заранее! Ну не может же рухнуть еще одна балка? Это было бы слишком.
– Послушайте, я должен вам объяснить. Это и вправду нехорошее место, разве вы не чувствуете? Здесь людям грозит смертельная опасность. Вы можете сколько угодно обвинять меня в смерти кота, но я уверяю вас, я совершенно ни причем. Это Долина, она…
– Вы городите чушь! – Вероника оборвала его довольно грубо, – вы что, малограмотная старуха или экзальтированная женщина, чтобы на полном серьезе верить в этот бред? Ладно, я попробую предположить, ваше больное воображение позволяет вам в это поверить, но как вы смеете на этом основании давать советы нашим покупателям? Если вы больной – то лечитесь! А если не желаете лечиться, честное слово, у нас найдутся способы с вами справиться! Я еще не знаю, что предпримет мой муж, но, будьте уверены, у вас будут крупные неприятности. Вам очень повезло, что сейчас не девяностые годы, тогда бы вы и в живых не остались!
Вот сейчас. Ни секундой позже. Илья чувствовал, как воздух вибрирует от напряжения – это Долина, она не умеет сердиться, она не знает чувства гнева – безмозглая сила, как змея, живет безусловными рефлексами, она только отвечает ударом на удар, и ничего при этом не чувствует…
Вероника вдруг замолчала, как будто тоже заметила это напряжение. А может, она просто хотела перевести дух? Но тогда зачем она огляделась по сторонам? В наступившей тишине жутко щелкнул звук разрывающейся струны, а потом еще один, и еще. Илья вскинул голову и понял, что сейчас произойдет. Он стоял у двери, до Вероники от него было не меньше пяти шагов. Даже если он успеет что-нибудь крикнуть, она не станет быстро и безоговорочно ему повиноваться, она двадцать раз подумает, прежде чем примет решение. В тот миг, когда раздался еще один громкий – и последний – щелчок, он кинулся в ее сторону и с разбегу вытолкнул ее с центра гостиной, но не рассчитал сил, и они оба повалились
Илья еще пару секунд дышал Веронике в лицо, не вполне уверенный, что все закончилось благополучно, а потом медленно выпустил ее из рук и сел на ковре, переводя дух. Она не сразу пришла в себя и, похоже, пока не поняла, что же случилось, только машинально подтянула к себе ноги.
– Что это? – она тупо уставилась на люстру, лежащую на полу – постепенно до нее начал доходить смысл произошедшего.
Илья прикинул, сколько может весить эта средневековая поделка и с какой силой она впечаталась в паркет, и присвистнул. Похоже, ему суждено было увидеть, как от Вероники останется мокрое место.
В эту секунду лицо ее побелело, и из глаз градом побежали беззвучные слезы. Илья с облегчением подумал, что перед ним нормальная женщина, а не уверенный в себе монстр, единственная эмоция которого – гнев, смешанный с раздражением. Он никогда точно не знал, что нужно делать в случае, если женщины плачут, и каждый раз смотрел по обстоятельствам. Вот и теперь, какой бы неприступной и холодной не казалась ему Вероника, он нисколько не побоялся обнять ее за плечи и прижать ее лицо к своей груди.
И тогда она заплакала по-человечески, со всхлипами и бессвязными словами, вцепилась в его шею и прижалась к нему дрожащим телом.
– Ну, ну. Все же хорошо. Ничего страшного не случилось… – зашептал ей Илья, – ничего не бойся.
– Ой, мамочка, – расслышал он.
– Здесь нельзя жить, – Илья погладил ее по волосам, – это Долина, она не позволит никому тут жить. Менеджер вот ногу сломал. Люстра упала.
– Мне страшно, мне так здесь страшно! – сквозь рыдания, выдавила Вероника.
Ее тело на ощупь оказалось совершенно не таким, как он себе представлял. Он не сомневался, что она должна быть холодной, но пальцы, впившиеся в его шею, на самом деле были удивительно теплыми, как и нос, уткнувшийся ему подмышку. Он думал, она жесткая, почти железная, а выяснилось, что она упругая, как латексная игрушка. От ее волос исходил терпкий, экзотический запах каких-то цветов, и Илья, поглаживая их, легко дотронулся до них губами.
– Тебе надо уехать отсюда, – сказал он тихо, в ее розовое, прозрачное ухо, – сюда нельзя привозить детей.
– Тебе можно, а мне – нельзя? – она снова зашлась плачем.
– Мне можно, но это так случайно получилось… Ты чувствуешь, как она на тебя смотрит? Она плохо смотрит.
Близость ее тела слегка опьянила его, он не столько думал о Долине, сколько о красивых ногах Вероники, обтянутых спортивными брючками до колен. Очень красивые были ноги – длинные, стройные, но не масластые, а округлые – как у фигуристки.
– Не знаю, мне здесь не нравится, здесь всё, всё против меня! Даже мои собаки!
– Ну, собаки вырастут и поумнеют. А Долина никуда не денется. Это… ну, считай, геопатогенная зона. В таких местах нельзя жить.
– Я не могу, не могу отсюда уехать! Если мы не продадим участки, мы останемся нищими!
– Если ты не уедешь, она убьет тебя. Лучше быть нищей, но живой, чем мертвой и богатой.
Напрасно он это сказал, она еще сильней залилась слезами, а его рубашка и так промокла насквозь.