Придорожная трава

Денисова Ольга

– Зачем, зачем я все это затеяла! Ну почему мне так не повезло!

– Такое бывает, – он снова коснулся ее волос губами, – это место притягивает, потому что… это место силы. Но жить здесь нельзя, это неправильно, понимаешь?

– Нет! Я не понимаю! Я не хочу понимать! – она оторвала заплаканное лицо от его рубашки и посмотрела ему в глаза. На лице у нее была нежная, совершенно прозрачная кожа, сквозь которую проступили розовые пятна. Острый нос покраснел и чуть-чуть опух, глаза, полные слез, просвечивали изнутри,

как драгоценные зеленые камни, губы, до этого хорошо очерченные и сжатые, чувственно приоткрылись и округлились.

– Ты очень красивая, когда плачешь. Гораздо красивей, чем когда сердишься… – Илья положил ее голову обратно себе на грудь.

– Это неправда, – всхлипнула она, – так не может быть.

– Может-может, – усмехнулся он, поглаживая ее по спине.

– Ну почему, почему, почему она упала! Она не могла упасть, когда я смотрела телевизор? Когда ездила в магазин? Почему именно сейчас!

– Она хотела тебя убить, – мрачно сообщил Илья.

– Да такого не бывает! Это же все глупости! Ерунда!

Он пожал плечами. Наверное, это и вправду глупости. Ни один здравомыслящий человек не должен в это верить.

– Конечно. Только это факт. Сегодня этот мальчишка-менеджер пообещал, что меня увезут отсюда на «скорой».

– Ну и что? – всхлипнула она.

– И ничего, – Илья снова пожал плечами, и вспомнил, что она сказала за секунду до того, как упала люстра.

– Так это ты сломал ему ногу? – спросила она совершенно беззлобно.

– Нет, конечно. Я не ломаю мальчишкам ног, даже если они мне хамят и угрожают.

– Кто ты вообще такой? Что тебе за дело до всего этого? – Вероника спрашивала из любопытства, а не задавала риторического вопроса, как обычно.

Илья заметил, что она почти не плачет, и усадил рядом собой поудобней, продолжая одной рукой прижимать к себе. Она положила голову ему на плечо, все еще дрожа и сжимаясь в комок. Он взял ее за руку, легко поглаживая ее длинные красивые пальцы с короткими безупречной формы ногтями.

– Я? Я – плотник. Я здесь живу.

– Не слишком ли ты умный для плотника?

– Я закончил Военмех. Только инженеры сейчас никому не нужны. А заниматься бизнесом я не хочу.

– Почему? Неужели тебе не хочется быть богатым и успешным?

– Ну, во-первых, совершенно не хочется. А во-вторых, у меня к этому нет способностей. Не всем же быть бизнесменами, кто-то и работать должен.

– А ты считаешь, что бизнесмены не работают? – ему почудилось, что она усмехается.

– Видишь ли, они ничего не создают, в отличие от меня. То, что делаю я, можно потрогать руками. Между прочим, у меня есть спичечная модель твоего дома. Точная копия, только маленькая. Хочешь?

– Хочу.

– Я принесу. Я делаю модели всех домов, которые рублю.

– Зачем?

– Ну… просто. Это же здорово, иметь модель своего дома.

Она пожала плечами, но ничего не ответила. Не

поняла.

– Я скоро возненавижу этот дом! – наконец прошипела она, – разве в нем можно находиться?

– Дом можно разобрать и перевезти в другое место. Если хочешь, я сам его разберу и соберу потом?

– Не надо. Я никуда отсюда не собираюсь уезжать! – в ее голосе появились властные и требовательные нотки. Похоже, она постепенно приходила в себя. Удивительная женщина. Другая бы еще три дня лежала в постели с мокрым полотенцем на голове.

– Ты мне не веришь? Неужели тебе мало доказательств?

– Доказательств чего? – ее голос совсем окреп, и сжиматься в комок она перестала.

– Что Долина хочет убить тебя.

Вероника вздрогнула и непроизвольно сжала его руку.

– Да? А может быть, это вовсе не долина? Кто рубил этот проклятый дом?

– Ну, люстры я не вешал, можешь быть уверена, – усмехнулся Илья.

– Почему вообще она упала? Может быть, под ней опять подгнила балка?

– Нет. У нее порвался трос. Я даже вижу его лопнувший конец, посмотри, – Илья указал пальцем на люстру.

Веронику передернуло несколько раз, и она опять тесно прислонилась к его плечу так, что его рука оказалась лежащей на ее груди. Он вздрогнул, настолько это оказалось волнующим – нет, она не монстр, она темпераментная, чувственная женщина, и удивительно красивая при этом. Ее тело живет отдельно от ее принципов, оно не может не видеть в нем мужчину.

Люстра, лежащая посреди комнаты, выглядела гораздо внушительней, чем под потолком. Вокруг блестели острые мелкие осколки лампочек. Вероника как будто опомнилась и слегка отстранилась.

– В это невозможно поверить! Неужели все сговорились, чтобы только мне не жилось здесь спокойно?

– Ну, не совсем так. Никто, конечно, не сговаривался. И трос этот должен выдерживать вес раза в четыре больший, чем эта люстра.

– Почему же он тогда порвался? Может быть, его кто-нибудь подпилил? – она немного отодвинулась от Ильи и посмотрела ему в лицо.

– Интересно, кто? А главное – когда? – фыркнул он.

– Да когда угодно! – Вероника небрежно повела плечом, сбрасывая его руку и начала подниматься с ковра на ноги, – вы же зашли сюда совершенно спокойно. Если бы я была в кабинете, могли бы сделать здесь все, что захотите.

– Я не заходил сюда. И зачем мне это нужно?

– А я не знаю, зачем вам это нужно! И зачем вам нужно было пугать бедную женщину, и отговаривать ее мужа от покупки участка, я тоже не понимаю!

Теперь она стояла над ним, уперев руки в боки, и лицо ее постепенно теряло очарование испуга и беспомощности, а Илья продолжал сидеть на полу, глядя на нее снизу вверх.

– Я же говорю, здесь нельзя жить.

– А вам-то что за дело, смогут они тут жить или нет? Вы что, альтруист? Вам чужая жизнь важнее собственной?