Прием у психотерапевта

Шеллина Олеся

— Если я правильно поняла, вы отсидели срок за преступление, которого не совершали, а настоящий преступник до сих пор на свободе? – Кетти решила не обращать внимание на сообщение про срок жизни крысы-убийцы.

— О, да. Меня обвинили в массовом убийстве, когда этот урод взорвал улицу, а я не смог ему помешать.

— Вас именно это беспокоит? — Кетти нахмурилась и потянулась за своим блокнотом. У людей, находящихся в подобном положении, всегда очень большие проблемы с реабилитацией.

— Нет, —

Блэк махнул рукой. – Что было, то прошло. Тюрьма, конечно, не самое лучшее место на земле, но с этим я сам справлюсь. Вот поймаю крысу за ее облезший хвост - и вообще вспоминать об этом перестану.

— Тогда что вас беспокоит? – Кетти все-таки взяла в руки блокнот.

— Меня никто не любит!

— Упс, — Кетти бросила блокнот обратно на стол. Как часто она начала слышать эту фразу. Если он скажет, что ему не доверяют и вообще во всем виноват Снейп, она будет биться в истерическом припадке.

— Понимаете, мне никто не доверяет. А этот козел Снейп вообще заявил, что я абсолютно бесполезное создание, которое, кроме как ныть, ни на что не способно. Как будто он сам не ныл… в детстве.

— Сколько вам лет, мистер Блэк? – Кетти устало откинулась на спинку стула. Как же этот мистер Блэк оправдал ее ожидания. Она даже не посмеялась. Ей было просто интересно, когда же поток друзей и знакомых Альбуса Дамблдора с одним и тем же комплектом проблем иссякнет.

— Тридцать пять, а что? – Сириус приподнялся на локтях и снова посмотрел на психолога.

— А Снейпу, если не секрет?

— Тридцать пять, — Блэк недоуменно нахмурился.

— Мистер Блэк, между тридцатью пятью годами и детством довольно большой отрезок времени, вы не находите? Конечно, существуют детские травмы, которые и в более взрослом возрасте дают о себе знать. Но в данном случае я подозреваю, что это не так…

— Почему вы так подозреваете? В детстве меня никто не понимал, не понимал моих порывов хоть как-то выделиться на фоне моих скучных чопорных родственников с манией величия и заскоками на чистоте крови, а сейчас меня никто не любит… по-вашему, между этими проблемами нет связи?

— Нет, — твердо сказала Кетти. – Между этими проблемами нет связи по одной простой причине: подростковое бунтарство – это не проблема, это нормальная реакция молодого организма в пубертате. Если только вы не застряли в пятнадцати-шестнадцатилетнем возрасте. Хотя, если вас… А когда вы попали в тюрьму? Сколько лет вам тогда было?

— Двадцать один, — нехотя признался Блэк.

— Тогда точно нет. Давайте попробуем разобраться, почему же вас никто не любит.

— О, а я знаю почему, — Блэк заерзал. – Это потому что у меня хвост облазить начал, и я потерял существенную долю привлекательности.

— Простите, что?

— У моей собаки хвост начал облазить, говорю, и шерсть выпадает,

да правый верхний клык шатается, — медленно повторил Блэк. – Это все, конечно, понятно, тюрьма никому здоровья не добавляла, но можно же и менее издевательски реагировать.

— Ваша собака сидела с вами в тюрьме? – Кетти внезапно захотелось пить.

— Да. Бродяга был неотъемлемой частью моего печального существования.

— Подождите, дайте мне прийти в себя. Собака в тюрьме? Разве такое возможно?

— Я тоже сначала думал, что невозможно, но потом р-р-раз - и Бродяга со мной. Это очень облегчило мое пребывание за решеткой, знаете ли. Он действовал на меня умиротворяюще. Хотите, скажу вам один секрет? Сидя в клетке, он ничем не интересовался, кроме огромного полчища блох. Это только и спасало меня от безысходности и жажды мести. Как там некоторые говорят: отвлекающая терапия. Только подумал о том, что все неправильно и никто меня не любит, если не усомнился в моей невиновности, и раз — выскочит одна такая и как тяпнет за ухо. И все, больше ничего не нужно, кроме как почесаться.

— Подозреваю, — Кетти залпом выпила воду.

— Нет, это не описать словами. Когда он появился впервые, это было такое блаженство. Я ведь в одиночной камере сидел, знаете ли.

— В одиночной?

— Да, как особо опасный тип, ну, меня таким считали.

Кетти внезапно показалось, что Сириус Блэк чрезвычайно гордится тем обстоятельством, что его считали опасным типом. Хотя гордится, похоже, больше, что его считают опасным типом за преступление, которого он не совершал. Или совершал? Судя по всему, рассудок его немного покинул. Так может, и частица памяти того… помахала ему хвостом… тьфу, рукой.

— Так, давайте подытожим, — Кетти тряхнула головой. – Вы считаете, что вас не любят и не ценят - не потому, что вы сидели в тюрьме, а потому, что в тюрьме сидела ваша собака, у которой начались проблемы со здоровьем, а у вас с блохами?

— Нет, дело даже не в этом. Мой крестник… Он совершенно не похож на Джеймса, — внезапно пожаловался Блэк. – Джеймс - это его отец. А Нюньчик еще и масла в огонь постоянно подливает, козел.

— Нюньчик? – Кетти все никак не могла придти в себя от новости о собаке, сидящей с хозяином в тюрьме.

— Это Снейп, — махнул рукой Блэк. – Я же вам рассказывал, что этот козел ныл все свое детство.

— Вы настолько близки?

— Чтобы я был близок с этим козлом?! С чего вы взяли?

— Видите ли, мистер Блэк. Детские прозвища в личном общении могут позволить себе только близкие друзья, которые пронесли свою дружбу через года. Если особой дружбы в ваших отношениях не было, то в тридцать пять лет при общении этих прозвищ стараются избегать, предпочитая более нейтральное обращение.