Приемыш обезьяны
Шрифт:
Могучая шея и плечи медленно раздвигали брусья, и гибкое тело старалось проникнуть все дальше и дальше.
Словно в исступлении девушка встала, держа руку на груди, с широко раскрытыми от ужаса глазами, устремленными на оскаленную морду зверя, стоявшего не дальше десяти футов от нее. У ног Джэн лежало бесчувственное тело негритянки. Если бы только ей удалось привести ее в чувство, быть может, их объединенными усилиями удалось бы заставить отступить вторгшегося к ним свирепого и кровожадного врага.
Джэн Портер склонилась к служанке и схватила ее за плечи, сильно тряся ее.
– Эсмеральда! Эсмеральда! – кричала она. – Помоги мне, или мы погибли.
Эсмеральда медленно открыла глаза. Первый предмет, который она увидела, были покрытые пеной клыки громадного зверя.
С криком ужаса бедная женщина встала на четвереньки и забегала в этом положении по комнате, пронзительно вопя:
«О, Габерелле! О, Габерелле!».
Эсмеральда весила около двухсот восьмидесяти фунтов, что не способствовало воздушной стройности ее фигуры, даже когда она ходила выпрямившись. Но ее суетливость, соединенная с ее крайней тучностью, производили невыразимо комическое впечатление, когда Эсмеральда находила нужным передвигаться на четвереньках.
Львица на одно мгновение затихла, пристально устремив глаза на мелькавшую Эсмеральду, избравшую, по-видимому, своею целью шкаф, в который она намеревалась всунуть свое огромное тело. Но так как полки были лишь на расстоянии девяти или десяти дюймов друг от друга, ей удалось всунуть туда только голову, после чего с таким неистовым визгом, перед которым бледнели все крики джунглей, она снова упала в обморок.
Когда Эсмеральда утихла, львица возобновила свои усилия пролезть сквозь ослабевшую решетку.
Девушка стояла бледная и неподвижная у задней стены и искала со все возрастающим ужасом какую-либо лазейку для спасения. Внезапно рука ее, крепко прижатая к груди, нащупала твердые очертания револьвера, который Клейтон уходя оставил ей. Быстро выхватив его из-за корсажа, она, целясь прямо в морду львицы, спустила курок.
Блеснуло пламя, послышался грохот выстрела и ответный на него рев боли и гнева зверя.
Джэн Портер увидела, что большая туша исчезла из окна, и тогда и она упала в обморок, уронив револьвер.
Но Сабор не была убита. Пуля лишь нанесла ей болезненную рану в плечо; только неожиданность ослепительной вспышки огня и оглушающий грохот были причиной ее поспешного, но временного отступления. Еще мгновение, и она с удвоенной яростью вернулась к решетке и принялась рвать ее когтями, но с меньшим успехом, чем прежде, так как раненая лапа была почти бесполезна.
Она видела перед собой свою добычу – двух женщин, распростертых на полу; здесь не нужно будет больше бороться, сопротивления не будет. Мясо лежало перед ней готовое, и Сабор оставалось только пробраться через решетку, чтобы схватить его.
Дюйм за дюймом, с трудом протискивала она через отверстие свое большое туловище. Вот прошла голова, вот пролезло одно большое предплечье, и затем она осторожно подняла раненую лапу, чтобы втиснуть ее между узкими брусьями.
Еще минута – и длинное гибкое тело и узкие бедра быстро скользнут в хижину.
XV
ЛЕСНОЙ БОГ
Когда Клейтон услышал выстрел, им овладели мучительные опасения. Он знал, что кто-нибудь из матросов мог произвести этот выстрел, но мысль, что он дал револьвер Джэн Портер и его расстроенные нервы вызвали в нем болезненную уверенность, что именно ей угрожает какая-то большая опасность и что, быть может, теперь она пытается защитить себя от нападения человека или зверя.
Какие мысли мелькали у странного похитителя или. спутника его, Клейтон мог только предполагать; но то, что он слышал выстрел и был им почему-то сильно возбужден, было вполне очевидно; он настолько ускорил шаг, что Клейтон, спотыкаясь в темноте, ежеминутно падал в тщетном усилии поотстать и скоро все же остался безнадежно позади.
Боясь снова заблудиться, он громко крикнул дикому человеку впереди него и через минуту с радостью убедился, что тот легко спрыгнул с дерева рядом с ним.
С минуту Тарзан пристально глядел на молодого человека, точно не зная, как лучше поступить. Затем, согнувшись перед Клейтоном, он показал ему жестом, чтобы тот схватил руками его шею и с белым человеком на спине Тарзан понесся по деревьям.
Следующие затем мгновения были такие, что молодой англичанин не мог их забыть никогда. Высоко среди гнущихся и раскачивающихся веток он несся с быстротой казавшейся ему неимоверной, в то время как Тарзан был недоволен медленностью своего продвижения.
Таинственное существо, неся его на спине, легко перебрасывалось по головокружительной дуге с одной высокой ветки на другую, затем на протяжении, быть может, ста ярдов шло верными шагами через лабиринт переплетенных деревьев, балансируя, как веревочный плясун, высоко над черными глубинами зеленых зарослей внизу.
От первого ощущения холодящего страха Клейтон перешел к чувству пылкого восхищения и зависти к гигантским мускулам и изумительному инстинкту или знанию, которое вело лесного бога сквозь чернильную темноту ночи так легко и верно, как сам Клейтон мог прогуливаться по лондонским улицам в яркий полдень.
По временам они выходили на места, где нависавшая листва была реже и яркие лучи месяца освещали перед изумленными взорами Клейтона тот странный путь, по которому они шли.
В такие минуты у Клейтона захватывало дух при виде страшных глубин под ним. Тарзан выбирал самый краткий путь, который часто шел на сотни футов над землей.
И все же, несмотря на всю кажущуюся спешность, Тарзан на самом деле двигался сравнительно медленно, постоянно выбирая ветви достаточно крепкие для поддержания их двойного веса.
Но вот они добрались до поляны у берега. Чуткий слух Тарзана уловил странные звуки, производимые усилиями Сабор, протискивающейся через решетку, и Клейтону показалось, что они мигом слетели на сто футов, – так быстро спустился Тарзан. Однако, когда они коснулись земли, Клейтон едва почувствовал толчок; спрыгнув со спины обезьяны-человека, он увидел, как тот с быстротою белки метнулся к противоположному фасаду хижины.