Приемыш обезьяны
Шрифт:
Англичанин кинулся за ним как раз вовремя, чтобы увидеть задние лапы какого-то громадного зверя, готовящегося исчезнуть в окне хижины.
Когда Джэн Портер открыла глаза и снова увидела перед собой угрожающую ей гибель, ее смелое молодое сердце отказалось от последнего призрака надежды и она наклонилась, чтобы подобрать упавший револьвер, решив прибегнуть к милосердной смерти от револьвера прежде, чем жестокие клыки будут рвать ее тело.
Львица уже почти вся вошла в комнату через отверстие прежде, чем Джэн нашла оружие,
Одно мгновение девушка колебалась. В эту минуту глаза ее упали на бедную Эсмеральду, которая лежала неподвижно у шкафа.
Может ли Джэн оставить бедное, преданное ей существо в добычу беспощадным желтым клыкам? Нет, она должна сперва выпустить одну пулю в лежащую в обмороке женщину, а уже потом обратить дуло револьвера на себя.
Какая ужасная обязанность! Но было бы в тысячу раз менее простительной жестокостью дать негритянке, воспитавшей ее с детских лет со всей заботливостью и нежностью матери, прийти к сознанию под терзающими когтями большой кошки.
Джэн Портер решительно встала на ноги и подбежала к Эсмеральде. Она плотно прижала дуло револьвера к преданному ей сердцу, закрыла глаза и …
Сабор издала ужасающий вой.
Девушка, ошеломленная, спустила курок и, обернувшись к зверю, тем же движением подняла револьвер и приложила его к своему виску.
Она не выстрелила во второй раз потому, что с изумлением увидела, что кто-то медленно вытаскивает огромное животное обратно через окно, за которым в лунном свете она рассмотрела головы и плечи двух мужчин.
Когда, обежав вокруг хижины, Клейтон увидел исчезающее в окне животное, он увидел также, как обезьяна-человек, схватив обоими руками длинный хвост и упираясь ногами в стены хижины, напряг всю свою богатырскую силу в попытке вытащить зверя из комнаты.
Клейтон быстро подбежал на помощь ему, но обезьяна-человек протараторил ему что-то повелительным и непреклонным тоном, и Клейтон понял, что это приказание, хотя не мог разобрать его.
Наконец, под рывками огромное тело стало все больше и больше выходить из окна, и тогда только Клейтон понял, насколько был дерзок и смел поступок его спутника.
Поступок голого человека, тянущего за хвост упирающееся и ревущее чудовище, для спасения чужой ему белой девушки, был действительно последним словом героизма.
Что же касалось Клейтона, тут дело обстояло иначе, так как девушка не только принадлежала к его расе, но была единственной женщиной во всем мире, которую он любил. И хотя он знал, что львица быстро покончит с ними обоими, он тащил ее за хвост, желая удержать ее от Джэн Портер. Затем он вспомнил бой между этим человеком и огромным львом с черной гривой и стал чувствовать большую уверенность.
Тарзан все еще отдавал приказания, которые чужестранец никак не мог понять.
Он пытался растолковать глупому человеку, чтобы тот вонзил его смертоносные стрелы в спину и бока Сабор и всадил ей в сердце длинный острый нож, висевший у его бедра. Но человек не понимал, а Тарзан не смел отпустить могучую Сабор, чтобы сделать это самому, потому что он видел, что тщедушному белому человеку ни за что не удержать львицу.
Она медленно появлялась из окна. Наконец, ее плечи оказались снаружи.
И тогда Клейтон увидел нечто, чего вечные небеса никогда не видели до тех пор. Тарзан, напрягая свой мозг в поисках найти средство справиться в единоборстве с разъяренным зверем, внезапно вспомнил свою битву с Теркозом. И когда большие плечи высунулись из окна так, что львица висела на подоконнике только своими передними лапами, Тарзан внезапно выпустил зверя из рук.
Быстро, как стрела, вскочил он на спину Сабор.
Он вспомнил прием, которому был обязан победой над свирепым Теркозом, и руки его протянулись над мышцами зверя, охватив его шею.
Львица с воем повернулась на спину и навалилась всей тяжестью на врага. Но черноволосый гигант только крепче сжал ее своими руками.
Терзая землю лапами, Сабор каталась и бросалась туда и сюда в попытке сбросить с себя странного противника. Но все крепче и крепче напрягались стальные мышцы и все больше и больше пригибали вниз голову зверя.
Стальные предплечья обезьяны-человека забирались все выше к затылку Сабор. Усилия львицы становились слабее.
Наконец, Клейтон увидел под серебристым светом луны, как огромные мускулы Тарзана вздулись узлами на его предплечьях. Еще одно долгое, нечеловеческое усилие – и позвонки шеи Сабор переломились с резким хрустом.
Тарзан мгновенно вскочил на ноги, и Клейтон опять услышал дикий небесный рев самца-обезьяны. Затем раздался мучительный крик Джэн Портер.
– Сесиль м-р Клейтон! О, что это такое, что это такое? Клейтон подбежал к двери хижины, крикнул, что все хорошо, и просил впустить его. Джэн, как только могла быстрее, подняла тяжелый брус и почти втащила Клейтона в комнату.
– Что это был за страшный крик? – шепнула она, близко прижимаясь к нему.
– Победный крик человека, который только что спас нам жизнь, мисс Портер. Подождите, я позову его, чтобы вы могли его поблагодарить.
Испуганная девушка не хотела оставаться одна и пошла вместе с Клейтоном к стене хижины, где лежало мертвое тело львицы. Тарзан скрылся. Клейтон позвал его несколько раз, но ответа не было, и они оба вернулись в хижину, где все были в сравнительной безопасности.
– Что за крик! – сказала Джэн Портер. – Я содрогаюсь при одной мысли о нем. Не говорите мне, что этот отвратительный крик был издан человеческим голосом.
– Но это так, мисс Портер, – ответил Клейтон, – или во всяком случае, если не человеческим горлом, то горлом лесного бога.