Пригоршня вечности (Страж, Ралион 1)

Бояндин Константин Юрьевич

Она посмотрела на ткача, стараясь запомнить его черты, выражение лица, движения. Кто знает, успеет ли она кому-нибудь рассказать об этом. Хотя, возможно, и не стоит рассказывать. Кого она хочет убедить? Людей? Они и так в это верят. Своих соплеменников? Те, если и поверят, отнесутся к этому достаточно спокойно. Нламинера? А надо ли его убеждать?..

Рисса принялась перебирать складки серн, осторожно перекладывая тяжелую ткань и стараясь не мешать ткачу. Вот бежит ее нить… бежит, бежит… то истончается, то становится чуть толще. Стоп! Вот место, где

нить резко переставала светиться. Рисса старалась подавить сердцебиение и замерла с рукой, почти прикоснувшейся к нити. Стоит ли касаться нити того, кем она была в предыдущем воплощении?

Подумав, она поборола искушение и не стала этого делать.

Прошло немало времени, прежде чем она отыскала нить Нламинера — та тоже светилась чуть ярче остальной ткани. Проследив за ней, она отыскала то, в чем уже не сомневалась. Эта нить начиналась из ниоткуда. Еще немного постояла Рисса перед станком, прислушиваясь к голосам миллионов судеб, что сейчас возникали, обрывались, продолжались. Затем, отыскав свою нить, она крепко схватила ее и уже не отпускала.

— Что будете заказывать, сударь? — Человек за стойкой был сама вежливость. Впервые кто-то проявлял к нему искреннее расположение и интерес — не считая, конечно, того мальчишки.

Нламинер секунду помедлил.

— Сожалею, уважаемый. — Он покачал головой и вздохнул. — Мне нечем платить.

— Это вряд ли. — Человек ненадолго отвернулся, поколдовал над множеством бутылок, стаканов и загадочных стеклянных приспособлений и протянул ему высокий бокал с темно-рубиновой жидкостью. В бокал была помещена соломинка. — Шеннсский Особый. За счет заведения.

— Благодарю. — Нламинер неловко взял бокал в руки — из соломинки ему пить еще не приходилось — и осторожно сделал несколько глотков. Вкус был потрясающим.

Человек следил за его эмоциями с улыбкой.

— Неплохо, верно? — спросил он, когда Нламинер поставил бокал на стойку. — Гвоздь сезона, позволю заметить. Чего-нибудь еще?

Нламинер покачал головой.

— Мне кажется, что вы должны разбираться в этом… — Нламинер пытался подобрать нужное слово, — месте лучше меня. Не ответите ли на пару вопросов?

— С удовольствием, — Человек приветливо улыбнулся. — Меня зовут Юарон. По вашему выговору ясно, что вы происходите из Анлавена. И зовут вас…

— Нламинер, — ответил Нламинер, пораженный тем, что человек был знаком с его родным городом. Они пожали друг другу руки — Нламинер сделал это нерешительно, поскольку пожимал руки третий раз в своей жизни, — и Юарон жестом предложил ему присесть. Забравшись на один из высоких табуретов, Нламинер вопросительно взглянул на своего нового знакомого.

— Мне всегда доставляло удовольствие беседовать с умными людьми, — произнес тот, полируя бокал полотенцем. — Видите ли, гостей здесь чрезвычайно много, но достойных собеседников почти не бывает.

— Где это — «здесь»?

— Здесь. — Юарон обвел рукой зал, и Нламинер проследил глазами за его жестом, — В Театре.

— В Театре, — эхом отозвался Нламинер и опустил голову, уперев ее в ладони.

— Не огорчайтесь, — произнес Юарон рядом с ним. — Раз уж вы нашли меня, значит, вы готовы заплатить за содействие.

Арлион-Шаннар чувствовал, что хорошо поработал.

Из тридцати семи Судей, которых назначили все заинтересованные божества, он успел посетить тридцать пять, прежде чем их находил загадочный помощник Токссара.

При разговорах с ним — все тридцать пять бесед оказались до смешного одинаковыми — этот помощник никак не заподозрил, что имеет дело с подделкой. «Не смешно ли?» — подумал Шаннар. Все же есть изъян в планах Токссара. Не все он предвидит, не все чувствует, не все предусмотрел. Теперь, когда все тридцать пять Судей, свободные от внушения, которое пытался применить союзник, скажут свое настоящее мнение, участь Токссара незавидна. Что-то он предпримет после этого? Впрочем, это будет уже другая история — хотя, возможно, он, Шаннар, вновь окажется в нее втянутым.

Нет, скучной такую жизнь не назовешь. Он вытянулся на серо-фиолетовом песке, на побережье в полумиле от доков города Оннд, и принялся рассматривать султан дыма, вставший над островком, где не так давно находился маяк.

Теперь оставалось только ждать. Никто не знает, когда боги объявят день Суда, и никому не по силам предсказать этот день. Теперь, когда выдалась передышка, можно просто погулять вокруг. Никакой спешки, никаких забот… на время.

И что самое обидное — ни для кого он не друг, хотя многим, кажется, враг. Подлинные подвиги никогда не заслуживают ни единого доброго слова. Шаннар подобрал плоский камень и метнул его не глядя — загадав предварительно желание.

Камень отскочил от воды четырнадцать раз, прежде чем утонуть. Как он и загадывал.

— Значит, вы здесь хозяин, — произнес Нламинер, проходя вслед за Юароном в обширную оранжерею.

— Я не хозяин, — возразил тот. — И никто не может им быть. Просто я лучше остальных понимаю законы Театра и всегда их соблюдаю. В ответ Театр позволяет мне делать все, что я сочту нужным. Разве это не справедливо?

Нламинер только вздохнул.

— Как вы здесь оказались? — спросил он после долгого молчания. Юарон был поглощен изучением какой-то лианы, что обвивала ствол высокой пальмы. Закончив осмотр, он спрятал лупу в карман и ответил, отряхивая руки:

— Просто оказался, и все. Многие попадают сюда, но не всем хватает ума осознать, что они хотели и как этого добиться. Я в каком-то смысле осознал.

— И давно вы здесь?

— Почем мне знать? — пожал плечами Юарон. — Здесь время не идет. Отсюда можно выйти и в тот же момент времени, и в прошлое, и в будущее. Мне кажется, что я всегда здесь жил, хотя я помню и детство, и более зрелые годы…

«На вид ему дашь лет сорок, — подумал Нламинер. — Сколько же он здесь на самом деле?» Юарон тихо рассмеялся и двинулся дальше по проходу.