Пригоршня вечности (Страж, Ралион 1)
Шрифт:
Слабый стон пронесся по залу, и все вокруг стало таять, терять материальность и прочность. Затем сияющий сгусток света пронизал пространство и взорвался перед ним, расплескивая свет и смывая вялость и неторопливость, с которой он шествовал по видению.
Глава третья
Чья-то прохладная рука прижималась к его лбу.
Нламинер открыл глаза и сел. Рисса стояла над ним, принюхиваясь; посмотрев ему в глаза, она уселась рядом. Сквозь «дверь» в пещеру просачивался утренний свет.
— Что случилось? — поинтересовался Нламинер, разминая чудовищно затекшие
— Ты говорил во сне, — был ответ. — Прежде никогда с тобой такого не было. Видел сон? Нламинер кивнул.
— Довольно яркий и странный. А что? Рисса запнулась.
— Это весьма необычно, но я тоже видела сон. Он был… — Она потрясла головой, словно не вполне еще проснулась, и встала. — Впрочем, ладно. Я не чувствую ничего подозрительного ни в тебе, ни в себе. Пошли.
«И так всегда», — угрюмо подумал Нламинер, выкарабкиваясь навстречу прохладному утреннему морю.
Ветерок пригладил его мех и развеял последние остатки ночного видения. Сразу же захотелось есть. «Однако, — подумал Нламинер, — наш стол не будет баловать разнообразием». Только чайки гнездились на островке; если наверху нет людей, останутся лишь дары моря. В сыром виде. Да, и морская вода взамен пресной.
— Пойду-ка я наверх, — сказал Нламинер, окидывая взглядом Лестницу. — Может, случится чудо и там кто-то есть.
— Хорошо, — кивнула Рисса в ответ. — Попытайся открыть ворота. Только осторожнее: там, где нет света, наверняка небезопасно. Я пока поохочусь.
И нырнула в море.
Нламинер проводил взглядом ее силуэт и пошел наверх, считая ступени. Солнечные лучи скользили по-над морем; картина была мирной и величественной. Впрочем, давно известно, что мир ночной разительно отличается от мира дневного. «И сумеречного мира», — шепнул ему голос на ухо, и Нламинер резко остановился. Опять этот голос! Где же он его слышал?
Голодные резкие вопли птиц были ему ответом.
…В святилище Нламинер задержался на несколько дней. Он появился там, едва незадачливые грабители ушли со сцены. Впрочем, мало кто обвинил бы его в трусости: невелика доблесть выступать голыми руками против опытных бойцов.
Юноша, наигрывавший на флейте, подмигнул ему и бросил арбалетную стрелу. Нламинер ловко поймал ее и едва не выронил: вместо стрелы в руках его был старинный ключ, сработанный из драгоценных металлов и украшенный множеством каменьев. А когда он вновь поднял глаза, на ступенях никого не было.
В святилище оказалось немало работы, которая была уже не под силу пожилому Хранителю. Та же непонятная воля, что вела Нламинера через лес, посоветовала ему поговорить со стариком и неожиданно исчезла.
Впервые он оказался совсем один.
Однако Хранитель принял его радушно. За те несколько дней, что Нламинер провел приводя в порядок каменную площадку — сметая пыль, поправляя статуи, восстанавливая невысокий забор, ограждавший святилище двойной восьмеркой, — он рассказал ему немало интересного о вселенной, окружавшей их. Воображение Нламинера загорелось. Он часами слушал рассказы о героях старины, о неведомых землях и великих океанах, о битвах богов и смертных, о взлете и падении целых народов. Как проста и безмятежна оказалась размеренная жизнь Анлавена! Где-то за пределами ее бурлил огромный, неизвестный мир, и желание добраться до него стало нестерпимым.
Тогда же он понял первый закон жизни: мгновение триумфа должно быть заранее оплачено долгими и неинтересными годами, насыщенными тяжелым и однообразным трудом.
Ему потребовалось пять лет, чтобы пересечь сорок миль леса, преграждавшие ему путь в соседний город, Киннер, откуда можно было отплыть в любую часть света.
С вершины Лестницы океан разворачивался во всем своем величии. Сквозь размеренный строй ленивых волн осязалась дремлющая мощь, способная однажды восстать, разгневаться и обратить в прах все, что попадется на пути. Где-то там, в лазурной глуби, скрывался древний город… и еще девять десятых Лестницы. Нламинер представил себе занесенные илом улицы, полностью стертый с лица Ралиона народ и ужаснулся. Можно было сколько угодно говорить о величии вселенной и мудрости ее законов, но когда видишь, как эти законы действуют, разум порой может помрачиться.
К северу, за дымкой, находился Континент, Большая Земля, арена многих боев прошлого, изобилующая чудесами и загадками. Только близость его была обманчивой. Хорошо тем, у кого под ногами надежная палуба корабля или тусклое зеркало портала, — сделал шаг, и ты уже в сотне миль отсюда. Когда же вокруг только камни да пыль…
Сразу за Лестницей следовал небольшой тоннель — игра природы, окно, выточенное неутомимым ветром. За ним в кратере давно потухшего вулкана и находился маяк. Он тоже был древним, вмещая в себя сотни лет и бесчисленные события. Теперь, когда магниты и магия вели корабли надежнее любого маяка, он был не нужен — и оставлен на произвол судьбы. Любопытно, чем занимались здесь последнее время?
Некогда все небольшое пространство кратера занимала роща — здесь, на выветривающемся базальте, под надежной защитой стен вулкана в конце концов прижились священные деревья — ольха, береза и… Нламинер оторопел, когда увидел то, что осталось от рощи.
Мертвые остовы деревьев торчали из каменистой земли, словно грозя последним проклятием всем встречным. Лишь крохотная часть рощи еще была жива; впрочем, и там деревья были больны, и долго им не протянуть. Стараясь не наступать на рассыпающиеся в прах пни, Нламинер подошел к десятку уцелевших деревьев и покачал головой. Словно кто-то высасывает из них жизненную силу. Однако Рисса уже была здесь и не заметила ничего подозрительного. Великие боги, что же может быть подозрительней?!
Собственно маяк был крохотной крепостью, отгородившейся от мира пятнадцатифутовыми стенами и стальной решеткой в воротах. Нламинер постоял минут десять, вслушиваясь в звуки и запахи, но ничто не привлекло его внимание. Только камни да пыль.
Ему не составило большого труда перелезть через арку ворот и поднять решетку с той стороны. Проржавевшие зубья угрожающе нависли над головой. Ворота выглядели неприветливо и даже враждебно — словно голодная пасть чудовищно старого хищника.
Он сделал два шага внутрь небольшого внутреннего дворика и остановился, пораженный увиденным. Сразу за воротами находились главные двери центрального строения, на вершине которого некогда сиял путеводный шар. Двери выглядели едва живыми; казалось, тронь пальцем — и рассыплются пылью. Поверх обоих изуродованных створок чем-то похожим на свежую кровь было каллиграфически начертано на Тален: «Добро пожаловать!»