Приговор олигарху

Зверев Сергей Иванович

Шульгин выстрелил в темноту открытой двери, не видя там никакой цели, и, резко поднявшись, сделал бросок метров на десять вдоль гребня крыши. Пока он бежал, по нему не стреляли.

Упав на железо, Шульгин быстро огляделся. Он находился у того самого края крыши, который ближе всего примыкал к соседнему зданию.

До соседней крыши было всего метра три, а не пять, как ему казалось раньше. И вообще, чего это он сомневается, удастся ли ему перепрыгнуть? Раз это сделал Панфилов, да еще не один, а по крайней мере, два раза, то почему это не удастся ему, Шульгину?

Получше

разбежаться, хорошо оттолкнуться от края, в последний момент вытолкнуть свое тело как можно выше и дальше, под углом примерно градусов в пятьдесят от горизонтали, и быть готовым ухватиться за надвигающийся край соседней крыши. Потом быстро подняться на ноги и уйти, пока ментовские суки не взяли на прицел твою спину. Разве это так уж сложно сделать?

Но сначала нужно попытаться уменьшить число своих преследователей.

– Вон он, слева! – услышал Шульгин крик со стороны открытого фонаря и тут же выстрелил на голос. В ответ тоже прозвучали выстрелы.

Он услышал, как пули взвизгнули рядом с его головой, и вжался в железо. Но со стороны противника раздался вскрик и следом за этим послышался отборный мат. Шульгин понял, что попал.

«Еще один ранен! – с удовлетворением подумал он. – Отлично! Осталось трое».

Вероятно, он попытался бы перестрелять их всех, как и предполагал вначале. Но снизу донеслись сирены еще двух машин, и Шульгин понял, что теперь ему уже противостоят далеко не пять человек, да и вооружены они скорее всего не пистолетами.

Лежать на крыше под автоматными очередями, не имея возможности поднять голову, – это был гиблый вариант. Пора было уходить. Если сумел уйти Панфилов, уйдет и он, чем он хуже?

Шульгин до конца расстрелял обойму, заставив милиционеров прижаться к железной крыше, резко поднялся и побежал к краю крыши, с ходу набирая скорость. Выстрелов сзади он не услышал.

«Смотрите, суки, смотрите! – билось у него в голове в такт прыжкам. – И учитесь, пока я жив, сосунки желторотые…»

Край железной крыши качался у него перед глазами, как поверхность воды в шторм, стремительно приближаясь. Он судорожно шарил глазами по противоположной крыше, оценивая, легко ли будет удержаться, если ему не удастся попасть на нее ногами.

Шульгин судорожно глотнул воздух и приготовился сделать последний прыжок, который должен был перенести его через трехметровую полосу пустоты на спасительную крышу соседнего дома.

Его правая нога уперлась точно в самый край, наступив на ограждение, сваренное из тонкой арматуры, как вдруг он почувствовал, что его сильно ударили по голени той самой ноги, которая готова была сделать толчок.

Боли он не почувствовал, ощутил только сильный удар по ноге. Напряженные уже мышцы дернулись, на секунду расслабились и, резко сократившись, вытолкнули его вперед и вверх в направлении соседней крыши.

Шульгин взмыл над черным прогалом между крышами и понял, что толчок из-за удара по ноге был недостаточно сильным, чтобы он мог долететь до надвигающегося на него края крыши с точно таким же ограждением, на которое он только что наступил ногой.

Он видел, что край крыши, казавшийся уже совсем рядом, начал подниматься у него перед глазами и уходить все дальше вверх. Шульгин вытянул вперед руки, выпустив пистолет, который был теперь ему совершенно ненужным, и попытался дотянуться до неумолимо уходящего вверх края крыши.

Он не видел, но чувствовал, как ноги его опустились ниже среза крыши, как ушли в тень, которая затаилась между домами и всасывала Шульгина в себя.

Шульгин дернулся вверх, словно пытаясь выскочить из засасывающего его тело болота, но вслед за ногами черная тень добралась до его живота, груди, и на уровне крыши оставалась теперь только его голова.

«Все! – вдруг спокойно подумал Шульгин. – Не долетел…»

Он перестал сопротивляться силе тяготения, и она рванула его вниз с новой силой. Голова Шульгина мгновенно нырнула в темноту, и его тело стремительно понеслось вниз, к черному невидимому асфальту между домами.

«А-а-а!» – кричал мысленно Шульгин, но из горла, перехваченного судорогой страха перед стремительно надвигающейся смертью, не вылетало ни звука…

Никакой вспышки перед глазами в самый последний момент он не увидел. Просто темнота стала абсолютной.

* * *

– Ушел, гад! – сказал молодой милиционер, осторожно подбираясь к краю крыши и пытаясь рассмотреть что-то на тонущей в полутени крыше соседнего дома.

– Нет, – покачал головой второй оперативник, заглядывая вниз в темноту между домами. – Там он, внизу. Теперь уже не уйдет. Надо реанимацию вызвать, может быть, жив еще, черт его знает…

– Реанимацию ему! – зло сказал первый. – Я бы добил его, суку, если он жив еще. Серегу уложил, Петрович ранен. И в квартире два трупа. Это же беспредельщик, я их сразу вижу. А я таких давил и давить буду, как клопов. Я пленных не беру.

– Дурак ты, Аркадий! – вздохнул второй милиционер. – Нам его надо было живым брать. А теперь ломай голову – кто кого тут убил и почему? Еще один глухарь, это уж как пить дать.

– Сам ты дурак, Грызлов! – ответил первый. Плевать я хотел на то, сколько у нас в отделе глухарей. А этой мрази я спокойно ходить по Москве не дам. Я в этом городе родился, в нем вырос. Это мой город. И никто у меня его не отнимет.

– Смотри, Аркаша, сам смерти ищешь! – возразил Грызлов, когда они уже спускались с крыши в подъезд. – Москва, она не любит, когда ее кто-то своей называет. Она дамочка свободолюбивая…

Глава 11

Капитан Бессонов получил сигнал о происшествии через несколько минут после того, как о нем стало известно в районном отделении милиции.

Он курировал этот сектор города и дежурил вторые сутки подряд, потому что сменить его было некому: все свободные смены были задействованы на перехвате преступников, несколько часов назад совершивших убийство известного бизнесмена.