Приговор воров
Шрифт:
Между тем бандюга со шрамом прочно утвердился в проеме двери, ведущей в комнату, где неподвижно лежала, раскинувшись на кровати, бездыханная Танька.
– Так, – проговорил он довольно спокойно. – Это что же тут происходит?
Полуодетый Пучков предпринял последнюю попытку чем-нибудь прикрыть свою наготу, но снова запутался в собственных трениках и упал на пол, шмякнувшись тощей задницей об истертый линолеум. Попытался подняться, но опять упал – что, впрочем, было неудивительно, поскольку выяснилось, что Пучков умудрился засунуть
Бандюга смотрел на извивающегося на полу Пучкова с некоторым удивлением. Когда Иван понял, что в теперешнем его состоянии нормально одеться ему не удастся, то всякие попытки принять более или менее приличный вид прекратил и замер на полу, словно полудохлая лягушка – в ожидании удара.
Но удара не последовало.
Бандюга подошел к неподвижной Таньке и пощупал у нее пульс. Потом отпустил руку и покачал головой.
– Умерла, – констатировал он. – И как это так? Наверное, сердечный приступ. Это бывает.
И перевел тяжелый взгляд на Ивана.
Тот забился на полу в истерике, не вынеся этого взгляда.
– Она сама! – причитал Иван, закрывая лицо руками. – Она сама меня позвала. Я ничего такого и не хотел! Я… Я… Я – ничего не могу давно. Я импотент. От меня пять жен ушло.
Зачем он увеличил число покинувших его жен, Пучков и сам не знал. Этот жутковато спокойный бандюга, кажется, пугал его даже больше, чем труп Таньки на не остывшей еще кровати.
– Вы что тут делали? – спросил бандюга.
– Ничего! – прорыдал Пучков.
Бандюга саркастически усмехнулся и посмотрел на раскинутые в разные стороны ноги Таньки. Потом прикрыл женщину простыней – с головой, как накрывают трупы.
– Это ты прокурору расскажешь, – сообщил он Пучкову. – После того как проведут экспертизу и анализ спермы. Колись, падла, трахал Таньку?
– Да! – проблеял Иван, размазывая слезы и сопли по щекам. – Что теперь делать-то?
– А я знаю? – пожал плечами бандюга. – Мне-то какое дело? Мне сейчас нужно только ментов вызвать и тебя держать, чтобы ты убежать не мог.
После таких слов Ивану больше всего на свете захотелось именно убежать из этой квартиры – как можно быстрее и как можно дальше. Он сбросил с себя связывающие его штаны и вскочил на ноги.
– Свалить хочешь? – усмехнулся бандюга и легким движением руки опрокинул худосочного Ивана обратно на пол. – Не получится.
Пучков упал навзничь, а бандюга вдруг прищурился, внимательно вглядываясь в его лицо.
– А я ведь тебя знаю, – сказал он. – Ты в этом подъезде убираешься. Уборщик, значит. Утром ты приходил. Денег еще у меня просил, но убежал. Ты мне еще тогда странным показался. В этом подъезде живешь?
Пучков кивнул, не в силах произнести ни слова.
– Тогда можешь бежать, – разрешил бандюга и даже отошел в сторону. – Все равно тебя найдут. Личность-то твою определить – раз плюнуть.
Несмотря на то что путь был свободен, Пучков никуда почему-то теперь бежать не собирался. Совсем обессилев, он лежал на полу, слабо всхлипывая.
– Ты чего это? – осведомился бандюга. – Давай, беги. Может быть, удастся скрыться. Хотя от длинных рук правосудия еще никто не уходил.
Упоминание о длинных руках правосудия вызвало у Пучкова новую серию рыданий. Терпеливо дождавшись, когда Иван успокоился, бандюга участливо спросил несчастного ювелира:
– У тебя родня-то есть где-нибудь в деревне? У кого ты шухер переждать можешь?
– Нет у меня никого, – рыдал Пучков. – Никого на свете у меня нет. Сирота я. Пожалейте меня, пожалуйста.
– Да я-то что? – развел руками бандюга. – Беги хоть сейчас. Я тебя держать не стану. Эта Танька, она мне никто была. Просто блядь подзаборная. Так, захаживал к ней иногда переспать.
Бандюга усмехнулся. Иван невольно глянул на Таньку. И то ли из-за слез, застилавших ему глаза, то ли из-за испуга, дурманящего ему мозги, показалось несчастному Пучкову, что Танькин труп после слов бандюги пошевелился.
Впрочем, это, вероятно, только показалось ему.
– Не могу я никуда бежать, – проговорил Пучков и поднялся на дрожащие ноги.
– Да, – вздохнул бандюга. – В таком случае плохи твои дела, братан, очень плохи.
Иван посмотрел на труп Таньки, потом перевел взгляд на бандита.
«А он не такой уж и страшный, – подумал вдруг Пучков. – Борода, шрам на лице, но мало ли в какие передряги люди попадали. Он так участливо говорил со мной… Может быть, он мне поможет. Ведь по виду его ясно, что он – тертый калач. Он, наверное, знает, что в таких ситуациях делать».
И Пучков жалобно посмотрел на бандюгу. Тот ответил ему почти ласковым взглядом. Ну, если не ласковым, то вполне доброжелательным. По крайней мере ничего враждебного во взгляде бандюги не было.
И надежда забрезжила в душе Пучкова.
– Помогли бы вы мне, – осторожно попросил он бандюгу, – я бы вас отблагодарил. Век бы бога заставил за вас молить.
Не зная, чем лучше подкрепить свою просьбу, Пучков неумело перекрестился.
– Как же я могу тебе помочь? – удивился бандюга со шрамом. – Ты ведь убил эту телку, а не я. Взять на себя вину? Ну уж, извини. Я тебе не фраер какой. Тем более любая экспертиза докажет, как дважды два, убийство – твоих рук дело. Куча отпечатков, да и сперма.
Пучков опять разрыдался.
– Не могу я в тюрьму, – провыл он. – Я старый больной человек. Меня там убьют. У меня золото есть, – вдруг перейдя на доверительный шепот, проговорил он. – И деньги. Я ювелиром работаю. У меня кое-какие сбережения есть.
– Сбережения? – заинтересовался бандюга. – Сбережения – это, конечно, хорошо, но как я могу тебе помочь?
– Следы уничтожить, – осмелился предложить Пучков. – И это, с трупом как-нибудь разобраться. Спрятать его. Вы уж не обижайтесь, но у вас такой вид, что я подумал…