Приговор
Шрифт:
Акперов отодвинул телефон на самый край стола, встал и, словно позабыв о капитане, зашагал из угла в угол.
— Удивительно, — наконец, произнес он. — Как легко иногда ломают человека обстоятельства. Больше нам работать надо, Андрей, — Заур сжал виски руками, — больше. Привлекать людей. Тысячью глаз смотрится зорче, чем парой… Ну, ладно, — он махнул рукой. — Будет уроком. — И уже совсем другим тоном спросил: — Что у тебя?
— Помнишь, товарищ майор, по делу Сумбатовой
— Постой, постой, — перебил его Заур. — Эту новость я уже знаю.
— Не может быть, — вырвалось у Андрея.
— Три дня тому назад, в соседнем районе, двое неизвестных напали на кассира завода нефтяного оборудования, нанесли ему тяжелый удар по голове и похитили семь тысяч рублей. Ехавший на мотоцикле наш офицер услышал крик и поспешил туда. Немного опоздал. Офицер выстрелил вслед грабителям и, кажется, ранил одного из них. Есть реальная зацепка. По почерку, по наглости своей — это ограбление похоже на наше. Видимо, придется поработать и нам. Уверен, что Сумбатова ограблена ими же.
— Это, конечно, кое-что. Но…
Затрещал звонок. Акперов глянул на часы.
— 20 часов 45 минут. Неужели происшествие?
Поднял трубку. Огнев заметил, как лицо начальника посветлело, как заблестели глаза. Недокуренная папироса упала в пепельницу. Акперов левой рукой достал новую, щелкнул зажигалкой. Сизые кольца дыма поднялись вверх, стали расплываться.
— Конечно, узнаю, — говорил Заур. — Я уже потерял надежду еще раз услышать ваш голос.
Огнев встал и вышел на балкон.
— А вы знаете, Заур, я к вам звонила и вчера, но вы не отвечали.
— Только вчера… Я бы к вам звонил каждый день.
— Не всегда все зависит от желания, Заур.
— Хочу верить. Будем считать причину вашего молчания уважительной.
— Согласна. Если хотите, завтра мы можем увидеться.
— Конечно. Но когда? Вечером я иду на футбол. Вот после футбола я свободен.
— А вы не возьмете меня с собой?
— На футбол? С удовольствием.
— Тогда так и договоримся…
В трубке застучали короткие гудки отбоя.
Акперов вышел на балкон. Приятная неожиданность подняла настроение. Огнев лукаво улыбнулся, наблюдая за товарищем.
— Интуиция! — воскликнул Акперов, возвращаясь к столу. — Чувствовал, что должна, должна сегодня позвонить. Не верил, но чувствовал… Ну, ладно, Андрей, говори, что там у тебя? Готов слушать хоть всю ночь.
— Установлено, что преступления схожи, но… Но пока не установлено, кто их совершал. Верно?
Акперов кивнул.
— Так вот, товарищ майор, из достоверных источников стало известно, что в городе появился Аркадий Галустян. Несколько дней тому назад его с какими-то девушками видели на станции Загульба.
— Аркадий Галустян? «Артист»? Друг Шавлакадзе — художника?
Андрей кивнул.
— За ограбление сидел?
— Точно.
— Они, наверное, снова спелись с «Рембрандтом»?
— Не думаю. Хотя… — Огнев развел руками, но потом добавил твердо. — Нет, не думаю.
— Надо выяснить, когда он появился?
— К сожалению, это-то и неизвестно. Квартиру взяли под наблюдение, но… Где-то бросил якорь и скрывается.
— Плохо. Надо найти. С кем он был?
— Рассказывают, что с ним были двое ребят: один русский, другой азербайджанец, три девушки, одна из девушек светловолосая, о чем-то заспорила с ним. Он грубо толкнул ее, — та в слезы.
— Надо завести дело. Поднять архивы. Запросить Москву.
— Москву запросили. Дело завел.
— Молодец. «Рембрандта» снова надо вызвать. Предупредить, чтобы держал нас в курсе. В крайнем случае прижмем. Сразу выложит все, что знает.
— Ясно. Я так же думаю.
— Хорошо. А где Агавелов? Что-то не видно его.
— Он всю ночь дежурил. Совсем недавно ушел.
— Что, опять какая-нибудь звонила?
— Теперь у него только Аида.
— Ну что ж, может быть, скоро погуляем на свадьбе.
— Да, холостяки постепенно пристраиваются… Ты, Заур Алекперович, тоже времени не теряешь.
— Посмотрим, дорогой мой, — Акперов почувствовал, что начинает краснеть. — Жизнь покажет.
ГЛАВА 10
НЕЗАХЛОПНУТАЯ ДВЕРЬ
Рахиль Моисеевна Эпштейн вела тихую, скромную жизнь.
Прожив сорок два года без семьи, она искренне считала, что найти хорошего мужа так же невозможно, как вернуть молодость. Муж ей представлялся существом почти неземным, хотя и морально ответственным за ее, Рахиль Моисеевны, судьбу.
Работала она бухгалтером на трикотажной фабрике и каждый день, педантично копаясь в счетах и ведомостях, с нетерпением ожидала конца работы, чтоб вечерком посидеть в сквере. Это было почти единственной радостью в ее небогатой событиями жизни.
Отдыхая в сквере напротив своего дома, она стала часто замечать на облюбованной ею скамье двух женщин: средних лет и молодую. Встречая их каждый день на «своей» скамье, Рахиль Моисеевна вскоре начала здороваться с ними, а немного погодя уже знала, что старшую звать Араксей Хачатуровной, а ее дочь — Люсей.