Приговоренные
Шрифт:
Квартира отставного майора милиции Владимира Шаталова пропахла табачным дымом. По случаю прихода Девяткина хозяин надел форменную рубашку, вытащил из металлического шкафа, где хранил охотничье ружье, бутылку коньяка трехлетней выдержки. По дороге Девяткин купил кое-какой закуски, прихватил бутылку «Мартеля» и теперь сидел в старом неудобном кресле, ощущая мягким местом выпирающие наружу пружины.
– Поначалу я решил, что похищение Майси раскрутим быстро, – сказал Девяткин. – Свидетели составили композиционный портрет одного из похитителей, которого хорошо рассмотрели. А затем узнали его на фотографиях в одном из альбомов. По всему выходило, что это некий Сотников, он же Сотник. Опасный тип. Но на этот раз оба свидетеля ошиблись. Сотников отбывает срок в колонии строгого режима под Владимиром. Мы направили запрос в ГУФСИН и Министерство юстиции и получили ответы. Ошибка исключена – Сотников мотает срок, и сидеть ему еще три года. Свидетели ошиблись, потому что внешность у него такая… Ну, похож на одного иностранного актера.
– Бывает, – кивнул хозяин дома.
– Потом бесследно пропал один из трех свидетелей, бывший милиционер. Сел в машину и укатил в неизвестном направлении. Объявили в розыск. Но результатов никаких. Вот начальник следственного управления и сказал: «Если у нас нет ничего, может, Шаталов что-нибудь посоветует?»
– Последние десять лет службы, до самого ухода на пенсию, я занимался только экстрасенсами. Да, о них вспоминают, когда у следствия нет ни доказательной базы, ни свидетелей. Ни хрена нет. – Дядя Вова расстелил на столе скатерть. – А из московской мэрии или, бери выше, администрации президента звонят большие начальники. Почему дело, о котором все газеты пишут, до сих пор не раскрыто? Такие, брат, дела… Когда похитили американку?
– Третья неделя пошла. Главное – бандиты не проявились, не выдвинули никаких требований.
– Третья неделя? Это долго. Значит, бабу уже убили.
– Не думаю, – ответил Девяткин. – Действовали профессионалы. Пустили нас по ложному следу, выиграв время, а сами спокойно замели следы и скрылись. Не для того они пошли на делюгу, чтобы замочить иностранку.
– Есть несколько экстрасенсов, которые сейчас сотрудничают с полицией на постоянной основе. Ну, до того как у меня начались неприятности с сердцем, я работал с некоей Антониной Беловой. Скажу так: она сегодня – лучшая.
Мы вышли на нее случайно. Бывший муж Антонины устраивал ей что-то вроде концертов в клубах. Она там угадывала числа, которые на бумажках пишут зрители в зале, искала потерянные вещи и всякое такое. Про Белову пронюхали на центральном телевидении и решили сделать про нее большую передачу для Первого канала. Уже отсняли кое-что, фрагменты концертов, интервью, еще кое-какой материал.
– Телевидение – это к неприятностям, – поморщился Девяткин, – по себе знаю.
– Вот и я про то. – Дядя Вова вытащил из серванта посуду. – Если бы передача вышла в эфир, в течение одного вечера Белова стала бы известна на всю страну. И, разумеется, фантастически разбогатела бы. К ней на прием записывались бы на год вперед. Люди последнее с себя продали бы, чтобы узнать, где их потерявшиеся дети. Но мы сумели остановить все это. Лично я ездил в Останкино. Я не мог сказать этим господам с телевидения: если ее покажут, Белова будет навсегда потеряна для милиции. Человек, которого знает полстраны, к нашей работе непригоден. Вместо этого сказал, что к Беловой есть серьезные претензии по милицейской линии, она воровка и мошенница. Возбуждено уголовное дело, дамочка скоро предстанет перед судом, а потом отправится в места не столь отдаленные. Я даже выложил на стол уголовное дело, которое по моей просьбе сварганили ребята из оперативно-розыскного отдела.
– И что в итоге?
– Мне нужна была эта Белова, и я ее получил. В Останкино полистали так называемое уголовное дело, сквозь зубы поблагодарили меня за ценную информацию и за помощь, передачу, сделанную наполовину, положили на полку. Вопрос был закрыт навсегда.
Джейн разбудил странный звук, будто мыши скреблись в стену. Это Королева Виктория, вернувшись из кочегарки, доедала ужин.
– Чего валяешься? – Она заметила, что Джейн не спит. – Иди сюда.
Джейн поднялась, сполоснула лицо у рукомойника и села к столу. Аппетита не было, но хотелось переброситься словом с живым человеком. Она нацедила в кружку воды из чайника, от хлеба и каши, пахнувшей подгорелым маслом, отказалась.
– Чего нос воротишь? – нахмурилась Виктория. – Хотя понимаю. На воле ты к разным деликатесам привыкла, а простую пищу на дух не переносишь. Так?
– Мне нездоровится, – ответила Джейн. – И почему вы со мной разговариваете в таком тоне? Как с врагом?
– А кто ты есть, поганка проклятая? Чтоб у тебя глаза лопнули! Люди мне рассказали, почему ты тут оказалась. Что ж… Значит, есть божий суд. Значит, бог все видит. Ни одно злодеяние не ускользнет от его ока. Он крепко схватил тебя, а теперь уж не отпустит.
Джейн пожалела, что встала.
– Что произошло? – удивленно спросила она.
– Ты все сама знаешь, гадина. Это ты заставила моего сына украсть деньги из банка, мол, поживем красиво, как люди живут. А он, дурак, послушал. Это тебя он водил по кабакам, тебе покупал бриллианты, тебя на море в Крым возил. И из-за тебя его инвалидом сделали, а старуху мать засунули в бойлерную. Вот чего ты, сука, наделала, вот чего сотворила, проститутка дешевая!
Джейн опешила, открыв от удивления рот, она молча смотрела на Викторию, стараясь понять, что случилось. То ли соседка перегрелась у топки, то ли ее накачали водкой, то ли дело обстоит гораздо хуже.
– Я никогда не видела вашего сына, – дрогнувшим голосом заговорила она. – Даже на фотографии не видела. И в Крыму ни разу не была. Успокойтесь, вам надо…
– Заткнись, мерзавка! Змея подколодная! И ты еще смеешь… Ты, тварь, довела меня до самого края. До этой помойной ямы. Моего сына в инвалидное кресло посадила. Кусок заразы – вот ты кто.
– Я не хочу слушать этот бред. – Джейн отодвинула кружку с водой.
Виктория привстала и схватила со стола нож. Джейн, опрокинув табурет, вскочила на ноги, не сводя глаз с ножа, зажатого в черном от угольной пыли кулаке. И медленно пятилась к стене, будто там ее ждало спасение. Такой штукой человека зарезать – раз плюнуть.
Дядя Вова и Девяткин устроились за столом в большой комнате. Хозяин сказал, что врачи запретили злоупотреблять, но правила для того и придумывают, чтобы их нарушать. Иначе зачем нужны эти чертовы правила? Он поставил на стол плошку с огурцами и помидорами, украсил овощи веточкой зелени. Середину стола заняла курица с картошкой, запеченной в духовом шкафу.
– Как ты знаешь, в штатном расписании МУРа нет должности «ответственный за работу с экстрасенсами». И не все работники центрального аппарата догадываются, что с полицией сотрудничают люди с неординарными способностями. А ведь такая работа ведется давно. Началась она сразу же после Второй мировой войны. Если дело громкое, например убийство какой-то известной персоны или политическое преступление, могут создать группу из работников прокуратуры и уголовного розыска и к работе подключат экстрасенса, а если надо, и двух-трех.
– И много таким макаром дел нащелкали? – Девяткин подсел к столу.
– Да уж немало. Помнишь некоего Кобзева? Этот тип, полный отморозок и урод, в своем подземном бункере мучил и убивал женщин. В суде удалось доказать только восемь эпизодов, то есть восемь трупов. На самом деле жертв гораздо больше. В газетах писали, будто этого подонка выследили менты, что мы якобы провели упорную, кропотливую работу, прочесали все Подмосковье, пахали по двадцать часов в сутки. На самом же деле район, где искать убийцу, а потом и точное место пыточной камеры указала Белова.