Приграничье. Клинок Стужи. Дилогия
Шрифт:
— И тебе привет. От Штоца, — подумав, я все же убрал пистолет в кобуру. Надеюсь, у Ворона хватит ума на рожон не лезть.
Оп-па! А чего это он в лице так резко переменился? Даже побледнел вроде. Встрече не рад?
— Штоца? — наконец выдавил из себя Ворон.
— Штоца, Штоца, — оскалился я. — Да ты не бойся. Я из этих приветов тебе разве что только по почкам пару раз пробью.
— За что это?
— Ладно, пошли потолкуем. — Я хлопнул его по плечу. — Ты из Лудина как свалил?
— Никак. Меня с пулей в брюхе в госпиталь отвезли, чуть ласты не склеил.
— Эй, птах! — Выход со двора перегородили спустившиеся по пожарной лестнице парни.
Три человека. У одного «Трутень». Второй руку под плащом держит. Хороший плащ, просторный. Такие гангстеры одно время очень уважали — автоматы Томпсона прятать самое то. Третий, тот который и обозвал Ворона птахом, без оружия, но нам и одного «Трутня» для полного отрубона хватит. Или мне «Трутня» можно не опасаться? Заблокирует его бляха — нет? Тогда остается вопрос, что за игрушка спрятана под плащом.
— Иди сюда, с тобой поговорить хотят, — решив, что мы прониклись увиденным, продолжил парень, который тоже оказался вовсе не безоружным: перстень на среднем пальце левой руки так и искрился закачанной магической энергией.
— Кто? — насупился Ворон.
— Ты знаешь кто, — отрезал парень. Серьезный товарищ. Сразу видно — черепно-лицевого отделения постоянный клиент.
Так, а все же чего я торможу? Для начала валю того, который в плаще. Шуму будет, конечно…
— Не дергайся, — прошипел Ворон, заметив, как моя рука пошла под куртку. — Нормально все.
— Это кто с тобой такой резкий? — тоже разглядел мое движение обладатель «Трутня».
— Телохранитель.
— Тогда пусть не дергается, — процедил бандит. — На выход.
У соседнего дома нас дожидался битый Rav-4 без левой задней двери. Сидевший за рулем смуглый сухонький мужчина среднеазиатской наружности распахнул дверцу, но вылезать не стал. Вместо этого он сдвинул на затылок тюбетейку и поманил Ворона к себе. Я с приведшими нас сюда бандитами остановился на тротуаре метров за пять до автомобиля.
— Чего тебе, Душман, надо? — довольно нагло спросил Ворон.
Если это тот Душман, про которого я думаю, слишком нагло. А это должен быть именно тот, весьма авторитетный в определенных кругах человек. Маловероятно, что в Форте есть сразу два узбека с таким прозвищем. Ворон с головой совсем не дружит? Жить надоело? Хоть бы обо мне тогда подумал.
— Ну? Я в ваши дела не лезу. Какие проблемы? — Самое интересное, что Ворон вполне отдавал себе отчет в том, с кем разговаривает. — Обо всем же договорено.
— Ты не мороси! — рявкнул на него стоявший рядом со мной бандит в плаще, но, поймав взгляд Душмана, заткнулся так резко, словно проглотил язык.
— Ты, Ворон, по земле еще ходишь только потому, что за тебя весьма уважаемые люди попросили. — Душман провел ладонью по переходящим в короткую бородку усам.
— Да ну? — никак не мог успокоиться мой приятель.
Что он делает? Совсем бронелобый? Его же сейчас привалят. Еще раз пасть не вовремя откроет и привалят. И меня с ним заодно.
— Именно так. И знаешь, я не учитель, чтобы объяснять, в чем ты не прав. Я расскажу тебе притчу. Сможешь сделать правильные выводы — молодец. Не сможешь…
Уже не столь уверенный в себе Ворон уселся на плохо выправленный капот автомобиля и приготовился слушать.
— Жил на свете один мудрец. Может, слышал, Ходжа Насреддин его звали. И пригласил однажды Ходжу к себе бай, не на стрелку, а так — пообедать, на мудрого человека посмотреть, себя показать. Ну, значит, обо всем перетерли уже, тут обеденное время подошло. Бай, надо сказать, скуповатый был и угощать Ходжу решил молоком. Простенько так, без излишеств. А для экономии велел одну миску на двоих принести. Ходжа человек спокойный был, не стал возмущаться. Ему из одной миски с баем хлебать не западло. А бай тогда и говорит: вот твоя половина миски, вот моя. Посередине, получается, граница. И сахар посыпал только на свою половину. Вот уж не знаю, то ли это у них не по понятиям было, то ли просто Ходжа занозиться решил, но достал он бутылочку из сушеной тыквы и приготовился из нее что-то в молоко вылить. Бай, понятно дело, забеспокоился. «А скажи-ка, любезный, что у тебя там такое?» — спрашивает. Ходжа честно ему и отвечает: «Уксус. Но ты не волнуйся, я его буду лить только на свою половину». Бай заюлил — пропадет молоко. Но куда там, сам границу провел: твое молоко, мое молоко. Пришлось ему переобуться и сахар на середину сыпать.
— Очень познавательно, — несколько нервно улыбнулся Ворон. — Это все?
— Я это к чему рассказал, — невозмутимо продолжил Душман. — Не чтобы тебя развлечь, нет. Я это рассказал к тому, что если из-за тебя скиснет молоко, ты покойник. Кто бы о чем меня ни просил. Делай выводы.
Ничего не ответив, Ворон спрыгнул с капота автомобиля на землю и, кивнув мне, начал переходить через дорогу. Я догнал его, и мы направились к Красному проспекту.
— Что там со Штоцем? — буркнул Ворон, когда нас обогнал автомобиль Душмана.
— Вот и он тоже очень насчет тебя интересовался. И насчет партии «сапфирового инея» спрашивал. Не знаешь, говорит, куда его Ворон заныкал?
— Твою мать! — расстроившись, ругнулся Ворон.
— И объясни мне, почему Штоц решил, что наркота у тебя? Ты ж мне втирал, что Мухомора дружинники вместе с товаром взяли.
— С ним тогда только часть была.
— Остальное где?
— Остальным я от рейнджеров откупился, — сознался Ворон.
— А они тебя прям под честное слово отпустили?
— Их человек сначала захоронку нашел, потом только отпустили, — объяснил как-то враз скисший парень.
— Да что ты мне чешешь? Им тебя было проще грохнуть, чем отпускать, — пользуясь случаем, начал я на него давить. — Зачем им тебя отпускать?
— Взяли и отпустили, — уперся Ворон. — Почему нет?
— Слушай. — Я остановился и развернул его лицом к себе. — Я вот сейчас тебя вырублю и отволоку дружинникам. Им втирать эту ересь будешь.