Приход ночи (сборник)
Шрифт:
— Боюсь, вы не вполне понимаете положение, доктор Фостер, - сказал Эремен.
– В случае отказа сотрудничать с нами вы отправитесь в тюрьму немедленно. И к вам не будет допущен адвокат. Вам не будет предъявлено обвинение. Вас не будут судить. Вы просто останетесь в тюрьме.
— Ну, нет, - ответил Фостер.
– Вы стараетесь меня запугать. Сейчас ведь не двадцатый век.
За дверью кабинета раздался шум, послышался топот и визгливый вопль, который показался Фостеру знакомым. Заскрежетал замок, дверь распахнулась, и в комнату влетел клубок из трех тел.
В тот же момент один из боровшихся поднял
— Дядя Ральф!
– крикнул Фостер.
— Посадите его в это кресло, - нахмурившись, приказал Эремен, - и принесите воды.
Ральф Ниммо, осторожно потирая затылок, заметил с легкой брезгливостью:
— Право же, Эремен, прибегать к физическому насилию не было никакой надобности.
— Жаль, что охрана прибегла к физическому насилию слишком поздно и вы все-таки ворвались сюда, Ниммо, - ответил Эремен.
– Ну, тем хуже для вас.
— Вы знакомы?
– спросил Фостер.
— Я уже имел дело с этим человеком, - вздохнул Ниммо, продолжая потирать затылок.
– Уж если он явился к тебе собственной персоной, племянничек, значит, беды тебе не миновать.
— И вам тоже, - сердито сказал Эремен.
– Мне известно, что доктор Фостер консультировался у вас относительно литературы по нейтринике.
Ниммо было нахмурился, но тут же вздрогнул от боли и поспешил разгладить морщины на лбу.
— Вот как?
– сказал он.
– А что еще вам про меня известно?
— В ближайшее время мы узнаем о вас все. А пока достаточно и этого. Зачем вы сюда явились?
— Дражайший доктор Эремен, - сказал Ниммо, к которому отчасти вернулась его обычная легкомысленная манера держаться.
– Позавчера мой осел племянник позвонил мне. Он поместил какие-то таинственные документы...
— Молчите, не говорите ему ничего!
– воскликнул Фостер.
Эремен холодно взглянул на молодого физика.
— Нам все известно, доктор Фостер. Ваш сейф вскрыт, и его содержимое конфисковано.
— Но откуда вы узнали...
– Фостер умолк, задохнувшись от ярости и разочарования.
— Как бы то ни было, - продолжал Ниммо, - я решил, что кольцо вокруг него уже замыкается и, приняв кое-какие меры, явился сюда, намереваясь убедить его бросить заниматься тем, чем он занимается. Ради этого ему не стоило губить свою карьеру.
— Из этого следует, что вы знали, чем он занимается?
– спросил Эремен.
— Он мне ничего не рассказывал, - ответил Ниммо, - но я же писатель при науке с чертовски большим опытом! Я ведь знаю, почем фунт электронов. Мой племянничек специализируется по псевдогравитационной оптике и сам же втолковал мне ее основные принципы. Он уговорил меня достать ему учебник по нейтринике, и, прежде чем отдать ему пленку, я сам быстренько ее просмотрел. А помножить два на два я умею. Он попросил меня достать ему определенное физическое оборудование, что также о многом говорило. Думаю, я не ошибусь, сказав, что мой племянник построил полупортативный хроноскоп малой мощности. Да или... Да?
— Да.
– Эремен задумчиво достал сигарету, не обратив ни малейшего внимания на то, что профессор Поттерли, который наблюдал за происходящим как во сне, со стоном отшатнулся от белой трубочки.
– Еще одна моя ошибка. Мне
— За что?
– возмущенно спросил писатель.
— За нелегальные научные исследования.
— Я их не вел. И к тому же я не принадлежу к категории зарегистрированных ученых, и значит, подобное определение ко мне не подходит. Да и в любом случае - это не уголовное преступление.
— Бесполезно, дядя Ральф, - свирепо перебил его Фостер.
– Этот бюрократ вводит собственные законы.
— Например?
– спросил Ниммо.
— Например, пожизненное заключение без суда.
— Чушь!
– воскликнул Ниммо.
– Сейчас же не двадца...
— Я уже это говорил, - пояснил Фостер.
– Ему все равно.
— И все-таки это чушь, - Ниммо уже кричал.
– Слушайте, Эремен! К вашему сведению, у меня и моего племянника есть родственники, которые поддерживают с нами связь. Да и у профессора, наверное, тоже. Вам не удастся убрать нас без шума. Начнется расследование, и разразится скандал. Сейчас не двадцатый век, что бы вы ни говорили. Так что не пробуйте нас запугать.
Сигарета в пальцах Эремена лопнула, и он с яростью отшвырнул ее в сторону.
— Черт возьми! Не знаю, что и делать, - сказал он.
– Впервые встречаюсь с подобным случаем... Ну, вот что: вы, трое идиотов, не имеете ни малейшего представления, что именно вы затеяли. Вы ничего не понимаете. Будете вы меня слушать?
— Отчего же, - мрачно сказал Ниммо.
(Фостер молчал, крепко сжав губы. Глаза его сердито сверкали. Руки Поттерли извивались, как две змеи.)
— Для вас прошлое - мертвое прошлое, - сказал Эремен.
– Если вы обсуждали этот вопрос, так уж, наверное, пустили в ход это выражение. Мертвое прошлое! Если бы вы знали, сколько раз я слышал эти два слова, то вам бы они тоже стали поперек глотки. Когда люди думают о прошлом, они считают его мертвым, давно прошедшим, исчезнувшим навсегда. И мы стараемся укрепить их в этом мнении. Сообщая об обзоре времени, мы каждый раз называли давно прошедшее столетие, хотя вам, господа, известно, что заглянуть в прошлое больше чем на сто лет вообще невозможно. И всем это кажется естественным. Прошлое для широкой публики означает Грецию, Рим, Карфаген, Египет, каменный век. Чем мертвее, тем лучше. Но вы-то знаете, что пределом является столетие. Так что же в таком случае для вас прошлое? Ваша юность. Ваша первая любовь. Ваша покойная мать. Двадцать лет назад. Тридцать лет назад. Пятьдесят лет назад. Чем мертвее, тем лучше... Но когда же все-таки начинается прошлое?
Он задохнулся от гнева. Его слушатели не сводили с него завороженных глаз, а Ниммо беспокойно заерзал в кресле.
— Ну, так когда же оно начинается?
– сказал Эремен.
– Год назад, пять минут назад? Секунду назад? Разве не очевидно, что прошлое начинается сразу за настоящим? Мертвое прошлое - это лишь другое название живого настоящего. Если вы наведете хроноскоп на одну сотую секунды тому назад? Ведь вы же будете наблюдать прошлое! Ну, как, проясняется?
— Черт побери!
– сказал Ниммо.