Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 1
Шрифт:
Но с самого начала, если оно вообще было, был Бог как созидающая сила. Позвольте мне выразиться следующим образом: Бог есть созидание. Вы можете даже опустить слово «Бог». Даже само Евангелие избегает слова «Бог». В начале было Слово, и слово было у Бога, и слово было Бог.
В начале было Слово. О каком это слове здесь идет речь? Что это за слово? Тот, кто познал истину, хорошо знает, что бессмысленно называть Бога каким-либо именем. Нет имени, нет определения, и все слова ничтожны, они не смогут охватить целое. Слово опять же, является только стилистическим средством для указания чего-то безымянного, неизвестного. В начале было Слово.
Иудейство, которое предшествовало Иисусу, и вершиной творения которого был Иисус... Иудаистский дух нашел в Иисусе свое воплощение. Конечно, они отвергли Иисуса, но это уже другая история. Часто случается так, что некто, кто живет среди вас, приводит целый народ к самореализации, но эта самореализация настолько бесконечна, так необъятно велика, а вы настолько ниже всего этого, что вы не верите в это и отрекаетесь от этого.
Христос вознесся высоко. Иудеи столетиями ждали этого человека - видите иронию, - они столетиями ждали, что появится этот человек; все их надежды были устремлены к этому человеку, который изменит их жизнь и построит для них на земле Царство Божие... а затем появляется этот человек, и именно те, кто его ожидал, не могут поверить ему, не доверяют ему. Что случилось?
Они были слишком увлечены самим ожиданием. «Если это тот самый человек, то, что же тогда мы будем делать?» Тогда с ожиданием покончено, должно быть покончено. А они так долго ждали, что уже более ничего, кроме ожидания, не делали. В религиозном аспекте это было все, чем они вообще занимались: ожидали пришествия Сына Божьего. А теперь этот человек вдруг появляется и говорит: «Я здесь».
И вместо того, чтобы идти за этим человеком, им лучше опять спрятаться за ожидание... ибо один взгляд на этого человека означает конец. После этого уже нечего будет ждать. Будущее исчезнет, надежда исчезнет, пророчество исчезнет. Этот человек стал бы всеобщей надеждой, всеобщим пророчеством, уничтожил бы будущее - это уж слишком! Древний разум стал одержимым своим собственным ожиданием, собственным страданием, собственным разочарованием — это было слишком для него.
Так случается: если ты слишком долго болел, ты начинаешь потихоньку втягиваться в свою болезнь. Теперь ты боишься снова выздороветь, тебя пугает то, что тебе снова нужно возвращаться в свое учреждение, в рыночную суету. Два года ты отдыхал, был свободен от всех забот; ты позволил себе расслабиться. Теперь снова ответственность! И не только это; в течение твоей болезни тебе все сочувствовали. Ты стал центром семьи, друзей, знакомых, все были к тебе доброжелательны. И теперь снова возвращаться в грубый и жестокий мир - ум отшатывается от этого. Кажется, что не стоит этого делать.
Если народ слишком долго ждал... а иудеи всегда были в состоянии ожидания. Они и сейчас еще ждут, - а человек был здесь и снова ушел. Но они слишком много вложили в ожидание. Их ожидание стало их молитвой; их синагоги есть не что иное, как залы ожидания для мессии, который придет сюда. А он уже был там!
И я говорю вам: если он придет снова, - хотя я не думаю, чтобы он снова повторил ту же ошибку, - если он придет снова, иудеи снова не примут его. Ибо что же тогда будет с их ожиданием? Они слишком долго жили этим. Их тюрьма стала их домом, и они ее украсили. А теперь нужно выйти под суровое, открытое небо - под палящее солнце, под дождливые облака, где подчас холодно или жарко, - это опасно. Они укрыты.
В начале было Слово...
Иудеи всегда настойчиво подчеркивали, что имя Бога произносить нельзя, ибо это то, что нужно хранить глубоко в своем сердце. Произнести его означало бы сделать его мирским, сделать частью обычного мира и языка. Повторять его снова и снова означало бы потерять его значение и смысл.
Если ты кого-то любишь и в течение всего дня говоришь: «Я люблю тебя, я люблю тебя...», - то предмет любви будет вначале счастлив, но рано или поздно ему это надоест. «Я люблю тебя, я люблю тебя...» Ты делаешь прекрасные слова бессмысленными. Не произноси их так часто, тогда они будут иметь силу. И как раз те, кто действительно любит, возможно, вообще слов не употребляют. Если любовь не проявляется сама собой, она не может быть высказана, - нет необходимости о ней говорить. А если она сама себя обнаруживает, что же тогда еще нужно говорить? Может быть, несколько ключевых слов, которые вы редко, только очень редко употребляете. Они должны храниться для редких случаев, в которых вы прикасаетесь к вершине.
Иудеи всегда настаивали на том, что имя Бога не должно быть на устах. В старые времена был обычай, что только священнослужители высокого сана храма Соломона имели право его произносить - и только один раз в году. Никто другой не мог этого делать. И, таким образом, Слово - это код, код для имени Бога. Что-то нужно использовать, чтобы указать на Него, а это такой прекрасный код: Слово. Они не употребляют какие-то конкретные слова, они просто говорят: Слово. То же самое случилось и в Индии. Спросите у сикхов, последователей Нанака. Они говорят: Нам – Имя. Они не называют имени, они просто говорят: Имя. Это означает то же, что и Слово.
Только священник высокого сана имел право его произносить, но он должен был очиститься. Целый год проводил он очищение; он готовил себя в постах и молитвах. Затем один раз в году вся община собиралась, но даже тогда священник не произносил слово перед толпой. Он шел во внутреннее святилище храма, двери закрывались. В глубокой тишине, где никто его не мог услышать - толпа ждала снаружи, и не было возможности что-либо услышать, — он произносил имя с необыкновенной торжественностью, любовью и ужасом. Он произносил имя от всего общества.
Именно в этот счастливый день произносилось имя. После этого в течение всего года имя нельзя было произносить. Его нужно нести в сердце, оно должно быть как семя. Если вы будете постоянно вынимать семя из почвы, оно никогда не прорастет. Храните его глубоко внутри. Поливайте его, защищайте его, но храните его в темноте так, чтобы оно могло всходить, умирать и снова возрождаться.
Имя Бога нужно хранить глубоко в сердце. Даже ты сам не должен его слышать. Оно должно быть так глубоко в тебе, в самых сокровенных твоих глубинах, чтобы оно не стало даже твоей мыслью. В этом весь смысл удаления священника в самое внутреннее святилище. Никто не слышит, двери заперты, и он произносит имя один единственный раз. Смысл этого вот в чем: приди в самое сокровенное святилище твоего сердца, очистись, и время от времени, если ты почувствуешь аромат твоей истинной сущности - если ты на вершине твоей энергии, - если ты действительно жив и без малейшего следа печали, — ты будешь счастлив, необыкновенно счастлив; ты почувствуешь экстаз и, при этом, будешь очень спокоен; короче, в таком состоянии, где ты будешь благодарить, где ты будешь чувствовать себя благодарным, - тогда иди в свое самое сокровенное святилище. Твои мысли останутся снаружи - они «толпа». Ты идешь все глубже и глубже в свое сердце и произносишь это там так тихо, чтобы не услышать даже в уме. Тогда и нужно произнести это Слово.
В начале было Слово, и слово было у Бога, и слово было Бог.
Не существует различия между Богом и Его именем. У Него нет имени. Он сам Свое имя. Его бытие есть Его имя. Его существование есть Его имя.
Рождается ребенок. Как его зовут? Никак. Но он существует. Это существование есть его имя. Затем, из утилитарных соображений, мы даем ему имя, и постепенно мы забываем о его наличии как такового, и он сам идентифицирует себя своим именем. Если кто-то оскорбит это имя, он гневается; если кто-то хвалит это имя, он радуется. А имя ему никогда не принадлежало!