Приходи в воскресенье
Шрифт:
«Деликатный мужик! — подумал я. — О нашем начинания… Да, черт побери — это действительно наше начинание!.. Но вот каков будет конец?..»
Я отогнал эти горькие мысли. Обычно, приняв решение, я уже не терзался сомнениями. Они могли только повредить. Вкладывал всю свою энергию, чтобы добиться успеха, но это дело, мягко говоря, было не совсем обычное… И со стороны высокого начальства можно посмотреть на него по-разному. Главное, добиться первых результатов. Сделать хотя бы один поселок из новых домов. И очень хорошо, что Иван Семенович Васин — наш союзник. Если даже прикроют наше начинание на корню, он сумеет довести это дело до конца, он упрямый мужик! А проекты Любомудрова, судя по всему, его захватили, как и меня…
— Пока не стоит афишировать, — ответил я.
— Когда вы говорили о зацепке, вы имели в виду запланированный экспериментальный цех? — продолжал Любомудров. — Я тоже думал об этом… И это единственная зацепка… Насколько я знаю, экспериментальный цех запланирован на будущий год, но мы можем начать строительство и сейчас… На кой леший нам конструкторское бюро, если мы выпускаем продукцию по готовым стандартам? А теперь, создав экспериментальный цех, по крайней мере не зря будем зарплату получать.
Я понимал, что как ни называй новый цех, очень скоро специалисты поймут, что на заводе затевается нечто необычное. Поэтому нужно идеально подготовиться, собрать всю необходимую документацию, рассчитать смету и поставить коллектив инженеров и техников уже перед совершившимся фактом.
— На Архипова не рассчитывайте, — будто отгадав мои мысли, сказал Любомудров.
— Я знаю, — ответил я. Па главного инженера рассчитывать не приходится, что он мне недавно сам дал недвусмысленно понять. Но помешать-то он нам не может?
И снова Ростислав Николаевич ответил на мой безмолвный вопрос:
— Он не только по поддержит — будет против.
— Почему вы так уверены?
— Я просто хорошо знаю его.
Я ожидал, что он еще что-нибудь скажет, но Ростислав Николаевич больше не прибавил ни слова.
— В конце концов я директор, — пробормотал я.
— А он — главный инженер, — в тон мне ответил Любомудров.
— Спасибо, а я и не знал, — подковырнул я его.
— Архипов сразу же сообщит обо всем в Главки министерства, — сказал он. — Он как раз тот человек, для которого утвержденный план — закон.
— А если я попрошу его не мешать нам?
— Не подумайте, что он это сделает за вашей спиной, — сказал Любомудров. — Он честный человек, но моих… то есть наших взглядов на будущее завода не разделяет.
— Отправить его в отпуск, что ли?
— Это идея!
— За месяц можно сделать многое, — продолжал я. — А согласится ли он сейчас пойти в отпуск?
— Думаю, согласится. Театральный сезон в разгаре… А летом театры на гастролях. Он чаще всего берет отпуск или весной, или поздней осенью.
— В одном нам уже повезло, — повеселел я.
Когда мы уселись в «газик» и я завел мотор, Ростислав Николаевич, не глядя на меня, спросил:
— Вы нарочно спросили меня про Валерию?
— Никак влюбились?
— Нет, — медленно и раздельно сказал он. — Не влюбился — я просто люблю ее.
— Вот как, — ошеломленно пробормотал я и вместо сцепления нажал на тормоз. Машина дернулась и остановилась: мотор заглох. — А… она… — смущенно начал было я, но он сам помог мне.
— Вы хотите спросить: любит ли она меня и знает ли об этом Валентин Спиридонович? Я не знаю, любит она меня или нет, скорее всего, нет… а то, что я ее люблю, Архипов знает. Я сам ему об этом сказал.
— И он знает, что вы…
— Я знаю, о чем вы хотите спросить, — поморщился он. Он по-прежнему смотрел в окно прямо перед собой, и лицо его было напряженным и немного побледневшим. Я понимал, ему тяжело все это мне говорить, но я и не задавал ему вопросов, а если ему хочется выговориться… Оказалось, что ему совсем не хотелось передо мной выговариваться, он просто хотел поставить меня об этом в известность, и не больше.
Вот что он мне сказал:
— Я знаком с Валерией второй год. У меня старомодные понятия об отношениях мужчины и женщины… Я в любовники не гожусь. Женщина, которую я люблю, должна принадлежать только мне. Точнее, быть моей женой. Валерии это не подходит… Однажды я пришел к нему и сказал, что люблю его жену… Теперь я понимаю, это было с моей стороны мальчишество, но иначе я не мог… Он улыбнулся и спокойно сказал, что давно знает о моих чувствах к Валерии — и от кого бы вы думали? От нее самой. И еще он сказал, что любит ее и, как он надеется, она его тоже… И все это очень вежливо, интеллигентно. Наверное, будь я на его месте, а он на моем, я бы ему в морду дал… Но Архипов не такой человек. Я не появлялся у них с месяц и больше не встречался с Валерией. Он сам как-то подошел ко мне и пожурил, что я у них не бываю, сказал, что по-прежнему считает меня своим товарищем…
— И вы стали снова бывать у них?
— Редко, — ответил он. — А когда прихожу, то чувствую себя не в своей тарелке… Как бы вам это объяснить… Он просто подавил меня своим благородством, что ли? И, несмотря на мою настороженность к нему, я ни разу не почувствовал недоброжелательности с его стороны или малейшей служебной придирки… Он для меня загадка!
— А Валерия?
— Если он — загадка, то Валерия — вообще неразрешимая тайна, — усмехнулся он. — Как само мироздание…
— У них дети есть?
— Был мальчик, но погиб. Вместе с учительницей отправились за город. Разожгли в лесу костер, и кто-то из ребят потихоньку подложил в огонь неразорвавшийся снаряд… Несколько человек ранило, в том числе и учительницу, а их Севу наповал убило осколком…
Он замолчал, я тоже не знал, что сказать. И в этот момент что-то мягко забарабанило в брезентовый верх «газика». На лобовое стекло просыпалась снежная струйка. Это огромная сосна сбросила на нас с ветки белый груз.
Я включил мотор и, дав ему немного прогреться, тронулся с места. Промерзшие шины заскрипели.
— Я завидую вам, — сказал я, выехав на накатанную дорогу.
— Это интересно, — усмехнулся он. — Чему же?
— Вы любите, — сказал я.
8
— Ну что ж, красивые картинки, — сказал Бутафоров, захлопывая папку.
— Картинки? — пристально посмотрел я на него.
— Когда мы строили в Зеленой зоне базу отдыха для трудящихся, можно было бы использовать эти проекты, — сказал он. — А то наши строители нагородили там всякой всячины. Противно смотреть.