Приходи вчера (сборник)
Шрифт:
Никанорова ела Карину. Жадно пожирала глазами, только не в переносном смысле, а буквально. Чавкала, захлебывалась. Как можно чавкать глазами? А старуха чавкала!
Карина последним угасающим усилием воли попыталась дернуться прочь и крикнуть, позвать на помощь. Но из открытого рта не донеслось ни звука, голосовые связки свело, хотя про себя девушка истошно кричала от страха, от боли.
И в этот момент на всем этаже отключился свет.
До сих пор не найдена молодая медсестра Карина П., пропавшая во время ночного дежурства в местной больнице. Девушка оставила на рабочем месте все личные вещи, включая деньги и смартфон. Следов борьбы не обнаружено. Друзья и коллеги характеризуют Карину как добросовестную,
По нелепой случайности запись с видеокамеры на этаже оказалась повреждена при внезапном ночном скачке напряжения в электросети именно в момент пропажи девушки. На последних сохранившихся кадрах Карина П. спокойно читает книгу на сестринском посту, потом внезапно встает, после чего видео обрывается. Это событие совпало по времени со смертью одной из пожилых пациенток отделения. Следствие отрицает связь между двумя событиями и отказывается поддерживать суеверные слухи.
В славянской мифологии упырь — демон, принимающий облик покойника, чтобы пожирать людей и приносить всякие беды. Обычно упырем становился умерший преждевременной, неестественной смертью, почти обязательно колдун или ведьма, при жизни чинившие зло. Упыря трудно отличить от обычного человека, что позволяет ему долго творить злодеяния безнаказанно.
АНЦЫБАЛОВСКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Если прочертить на карте этой местности линии, приблизительно охватывающие крайние точки аномальной активности, то получится фигура, напоминающая треугольник с вершиной в деревне Анцыбаловка.
Правда, неместному придется постараться, чтобы определить точное местоположение Анцыбаловки. Как населенный пункт, она ни на каких общедоступных картах не обозначена, хотя, по сведениям районной администрации, пять лет назад в деревне проживало трое постоянных жителей.
Впервые деревня упоминается в тысяча шестьсот шестьдесят девятом году, а с середины девятнадцатого века любые документы об Анцыбаловке по непонятным причинам оказались утраченными. Так что можно опираться только на рассказы местных жителей окрестных деревень, то есть на наши рассказы.
Мне еще дед говорил, что испокон веков место считалось нечистым и даже плодородная земля, богатый дичью и ягодами-грибами лес не перевешивали суеверные страхи. Однако те, кому нечего терять, или те, кому есть что скрывать, пришли и заселились там, где в языческие времена ничего, кроме капищ, не ставили. Везде человек живет, в любых условиях, надо только правила соблюдать. И уметь ДОГОВАРИВАТЬСЯ. ПОЭТОМУ обычно там, где живут люди, не пропадаешь, если хотя бы немного знаешь, как местные это делают. Надо просто внимательно смотреть и повторять за НИМИ, принимать их правила.
Только вот правила устанавливает тот, кто первым был. А в Анцыбаловке не к людям нечистая сила пришла, а люди к ней пришли. Запертую дверь открыли в чужой дом, вот до сих пор и подстраиваются. Вроде правила соблюдаешь, и ничего плохого не происходит. Значит, так и надо. И жалеть не о чем.
А правила-то простые, простые и страшные. Пожертвовать одной человеческой душой, чтобы спасти всю общину. Не раз и не два. Не пытаться искать пропавших в лесу. Не останавливать домочадца, проснувшегося среди ночи и ушедшего на ему одному слышимый зов. Не интересоваться судьбой исчезнувших со двора собак и кошек. Относить вещи покойников к лесному заболоченному озеру, чтобы мертвецы не вернулись за живыми. Никогда не пользоваться колодцем, в который упало что-то имеющее значение, неважно — сорвалось с цепи ведро или соскользнула
Кто не согласен был, тот сбежать пытался, потому что нет ничего благого в жертве, приносимой нечистой силе.
Некоторым везло: либо действительно удавалось уехать из Анцыбаловки, либо не удавалось, зато возвращались обратно живыми. Последние никогда больше не предпринимали попыток покинуть родную деревню, по правилам начинали жить.
Вот был у них один такой деятель. Тогда долго была засуха, и нечисть вроде присмирела. А он чего-то наслушался в бжижайшем городе, первым в партию вступил, начал ратовать за организацию колхоза и агитировать за полное искоренение религиозной пропаганды и суеверий. Нет, мол, ничего, власть рабочих все уничтожила. Ездил по району горлопанл на сходках, а потом возвращался к семье, чтобы наставлять маленького сына и громогласно журить жену за потакание контрреволюционным бредням темного крестьянства. БУДТО сам до недавнего времени правил не придерживался. А ТУТ вдруг резко поумнел и бесстрашным материалистом заделался.
Жена-то знала, что никакие агитки не спасут их от пропажи соседей из собственных домов, от необходимости остерегаться луж и дождливых дней, чтобы остаться в живых. От молчаливой солидарности, с какой из внезапно опустевшего соседского двора деревенские забирали домашнюю скотину — только живых животных, не трогая из остального хозяйства даже щепочки. От того, что, если кто-то среди ночи постучится в дом с просьбой о помощи, ему никогда не откроют. Просто чтобы остаться в живых.
Вот деятель и решил семью из Анцыбаловки увезти, раз никто здесь его современные взгляды не поддерживает. Собрались они, нагрузили скарбом телегу и через лес отправились в более прогрессивные места.
Только Анцыбаловка из виду скрылась, начал по траве туман стелиться, как кто дыму напускает. И это в ясный жаркий день. Солнце, правда, за тучи ушло, хотя только что небо чистое было. Сначала про дым и подумали. В такую засуху лесные пожары не редкость, торфяникам немного надо, чтобы загореться. Только это туман был, влажный, липкий, плотный, как кисель.
Деятель жене объясняет: это близость болота сказывается, совершенно обыденное атмосферное явление. Лошадь нас вывезет. А туман уже до бортов телеги поднялся, и впереди ничего не видно, и позади все скрылось, телега словно в молоке плывет. Сынок маленький ножки вниз свесил, болтает ими. И вдруг лошадь заржала, захрипела, попятилась, передними ногами взбрыкнула.
Телегу тряхнуло.
Видят, неизвестно откуда появилась баба в грязном мужском зипуне и платке на самые глаза. Стоит лошадь за ноздри держит.
Деятель револьвер выхватил и кричит:
— Прочь с дороги, пристрелю!
А баба хрипит:
— Мое отдай!
Голос страшный, как не человеческий.
Деятель возьми да и пальни по бабе, как угрожал. Смотрят: а это и не баба, и даже не человек, а вроде как медведь.
Отшатнулся в туман, и тут сынишка закричал ужасно. Кто-то за ножки сдернул мальчика с телеги, прямо в непроглядные клубы тумана. Мать в последний момент успела его подхватить, держит из последних сил, а сын кричит, плачет, захлебывается. Не от страха, от боли.
Деятель весь барабан расстрелял, да без толку все, не видно же ничего. И тогда жена его крикнула:
— Меня, меня бери! Меня бери!
И тут же в телегу спиной повалилась, держа сынишку в руках. Тот уже сознание потерял: выше колена одну ножку отгрызли, другую порвали, а кто — не видать в тумане. Отец с телеги спрыгнул, лошадь развернул. А та уж и не брыкается, послушно идет, будто и не чует ничего.
И помчали обратно в Анцыбаловку. Дорогу-то обратно хорошо видно, день-то солнечный, никакого тумана. Вот так и вернулись.