Прикамская попытка. Тетралогия
Шрифт:
– Чего думать, тестя своего посылай, пусть берёт всю нашу долю, там у нас тысячи четыре рублей серебром наберётся. Думаю, на пару крупных шлюпов хватит, в Санкт-Петербурге за такие деньги можно три шлюпа купить. Крупные корабли ему не нужны, чтобы по Амуру максимально подняться смогли.
Долго мы говорили с Вовой, обсасывали возможные плюсы и минусы нашей авантюры. Количество пушек мы уменьшили до четырёх, с увеличением запаса снарядов, добавили четыре миномёта и по револьверу каждому бойцу. Чтобы не отвлекались на охоту, добавили тонну консервов. К моему удивлению, моего тестя не пришлось долго уговаривать. Он согласился, едва узнал в общих чертах мой план обосноваться на Дальнем Востоке вместе со всеми,
Караван мы собрали огромный, благо, трофейных коней хватало, три десятка гружёных саней и столько же всадников, увозили два взвода вогул, вооружённых ружьями, револьверами, четырьмя миномётами и пушками. Василий Фёдорович вёз с собой шесть тысяч рублей серебром, Лушников не захотел стоять в стороне, добавил своих две тысячи, да два десятка ружей в подарочном исполнении. Задачу тесть усвоил крепко, нарисованная нами карта дальневосточного побережья с линией Амура была ещё у обоих взводных. Они слушали инструктаж своего командира, знали поставленную задачу и обещали встретить нас на Амуре через полтора года, что бы ни случилось. Парни радовались интересной задаче, да выданному оружию, словно дети, получившие в подарок автомат с трещоткой и мигающими лампочками. Не забыл мой тесть и пять мешков с картошкой, тепло укутанных от мороза.
После отъезда каравана вернулся взвод Никифора Кудрявого, разобравшийся в Бабке с разбойниками, всё оружие удалось вернуть, а разбойников, оказавшихся местными охотниками, примерно наказать, содрав с них штраф в виде десяти лосей с каждого, которых те обязались доставить в Таракановку не позднее Рождества. Решив проблему с Бабкинскими разбойниками, парни отправились объезжать все наши лавки, изымая оружие и боеприпасы. Консервы и бумагу мы решили оставить, вреда от них не будет, да и приказчики будут при деле. Не успели мы закрыть ворота за всадниками Фаддея, отправлявшимися с вогульскими охотниками в северную тайгу на охоту, как подали тревогу наши наблюдатели со сторожевой вышки.
– Тревога, башкиры с юга подходят!
Тут же сыграли тревогу, забрались в свои бойницы, выглядывая незнакомых всадников, подъезжавших к крепости с юга. Я не мог разобрать в обросших бородами лицах ни одной знакомой черты, хотя посадка некоторых казалась подозрительно похожими на кого-то наших. Лишь после появления на поле нескольких саней, пришло понимание, это вернулся Палыч. Точно, у парней наши ружья, а тот бородач, что в крайних розвальнях, и есть наш Иван Палыч. Как-то сразу узнавались ребята, мои ученики, обросшие, грязные.
– Ура, Палыч вернулся, - я сбежал к воротам, мне уже помогали отодвинуть засовы и распахнуть створки ворот.
Половина наших ребят сбежалась встречать въезжавших в крепость воинов Палыча. Сам Иван с трудом поднялся из саней, прихрамывая на левую ногу, я побежал ему навстречу, подхватывая под руки. Скоро мы сидели в столовой, всей нашей кампанией, выслушивая похождения Палыча с ребятами в Башкирии. Как обычно, коротко, Иван рассказал о поиске наших обидчиков. Больше месяца парни искали доносчиков, отправивших письмо в Казань,
Находчивый Палыч, пока решал наши вопросы, навербовал полсотни молодых бедняков, поклявшихся, отслужить ему пять лет, получив после этого ружьё с патронами, коня и сто рублей серебром. Клятву все произносили на Коране, в присутствии муллы, после чего неплохо показали себя в стычках с нашими противниками. Не мудрствуя лукаво, Палыч разгромил стойбище нашего врага, захватил в плен его и всю семью. После чего спокойно кочевал по степи с пленниками, ожидая помилования из Казани, туда отправились ханские слуги с просьбой об отзыве ошибочной жалобы. Да не просто кочевал, прошёл всю степь от Уфы до предгорий Алтая, составил карту и набросал кроки. Потому и задержался, что путь в оба конца длинным оказался. Зато теперь любой из его парней сможет добраться до Алтая зимой и летом, приметы слишком заметные.
– Палыч, благодетель ты наш, - мы с Володей принялись рассказывать, как отправили Василия Фёдоровича в Охотск.
Наши действия, пусть и не согласованные заранее, дополняли друг друга, работали на общий результат. Теперь, после возвращения Ивана, мы острее почувствовали привязанность друг к другу, наше понимание и совпадение интересов. Потом Палыч долго рассказывал, как полмесяца провёл в войске Пугачева, осаждавшего Оренбург.
– Мутно всё там, странно ведёт себя Пугачёв, советники при нём непонятные, - вспоминал Иван, почёсывая заживающую рану от стрелы на ноге, - казаков при нём мало, сотни три-четыре. Остальное войско непонятный сброд. С другой стороны, попадаются дворяне, служащие самозванцу, зачем им это?
– Конечно, сам Пугачёв личность яркая, харизматичная, говорит умело, люди за ним идут. Зато организация войска отвратительная, сплошная махновщина в худшем смысле этого слова. Сыплет Емельян Иваныч направо и налево серебром, столько не награбишь в поместьях. Клад, что ли он нашёл, непонятно. Всё надуманно, казаки откровенно не верят в победу, всех прибившихся оборванцев вперёд бросают, вместо пушечного мяса. Сами в бой не ввязываются, только награбленное добро делят. Не дурак же Емельян, видит он всё это, но, ничего не делает. Хуже нашего Ельцина, прости господи.
– Как же он города берёт?
– не удержался на языке вопрос.
– Чего там брать, сами знаете, русский бардак, в крепостях полторы пушки, да без пороха, коменданты пьяницы, разжиревшие от безделья, солдаты забыли, какой стороной ружьё поворачивать к противнику. Жалованье, как в наши девяностые, годами не плачено, а император Пётр Фёдорович обещает всё заплатить, и платит сразу, что характерно. Коменданты сами его с караваями у ворот встречают, за двухлетнюю зарплату многие так поступят, семью кормить надо, сам помнишь наше время. Другие откровенно боятся, бегут, бросая крепости без офицеров и руководства. Там, где пытаются защищаться, те крепости Пугачев и мусолит месяцами, взять не может.
– В наши края, когда дойдут, по истории, вроде должны зимой быть?
– Примерно так и выйдет, сейчас они к Уфе подходят, думаю, к Рождеству до Камы доберутся. Кто из вас помнит, куда потом Пугачев пошёл, на Урал или сразу к Казани?
Увы, наши познания истории заканчивались единственными сведениями, в 1774 году Пугачёва разобьют и схватят. Возможно, казнят тогда же, но, в этом мы уже сомневались. В любом случае, не пройдёт и полгода, мы столкнёмся с восставшими, придётся сражаться. В таком напряжённом ожидании наступала зима, четвёртая наша зима в этом мире.